Погожий майский день,
Весёлый, бестолковый.
Свирепствует сирень
У сквера Казакова.
А рядом, как ларец,

Под солнцем серебрится
Классический дворец -
Его, а не царицын.
Хоть строил для неё,
Приказ имея грозный,

Дорожное жильё
Туристке венценосной.
Он молод был, упрям,
Он набирался силы,
И строить не царям

Мечтал он, а России.
Он всё изведал сам.
Постигнув тайны дела,
Взбирался на леса,
Клал кирпичи умело.

И с кельмою в руках
Аж до седьмого пота.
Теория крепка,
Когда под ней - работа.

Задумал дерзко он,
Традиции нарушив,
В классический канон
Вдохнуть живую душу.

Чтоб, упираясь в твердь,
Стоял дворец веками...
Для Казакова Тверь
Была, как пробный камень.

На берегу реки
У питерской дороги
Тверские мужики
Сработали чертоги.

Классическая спесь
Живуча и упряма.
Но было что-то здесь
От хаты и от храма.

Но было что-то здесь
От снов его тревожных.
Теперь он видел - есть!
Теперь он знал - возможно!

Рубеж прёодолён,
Окончено ученье.
Теперь поверил он
В своё предназначенье.

Пусть будет путь суров,
Пусть цель ещё не близко...
Собрал он мастеров
И поклонился низко.

Уехал на заре...
Два века пробежало.
Царица в свой дворец
Не часто заезжала.

Стоит он над рекой,
Легендами овеян,
В история тверской
Автографом Матвея.

СТАРИЦА

В лето 1297 срублен быстъ городок на Волзе ко Зубцову,на Старице. Тверская летопись

Я опять сюда приехал
Пароходом по реке.
Здесь былое, словно эхо,
Слышно в каждом уголке.

Здесь легенды и преданья
Встретишь среди бела дня.
Белокаменные зданья
Тайны вечные хранят.

Орудийные раскаты
И гостей заморских речь,
Что бывали здесь когда-то,
Городок сумел сберечь.

Долго в люди выбивался,
Знал разор и кабалу.
Помнит пушкинские вальсы
На вельяшевском балу.

До сих пор он ждёт поэта,
Что прощался, говоря:
«Через год опять заеду
И влюблюсь до ноября».

Обещание просрочил -
Не заехал через год,
Но улыбка этих строчек
В древней Старице живёт...

Летний день высок и ясен.
Купола горят огнём.
Город Волгой подпоясан,
Как серебряным ремнём.

А над ним — святым и грешным,
Набежав издалека,
Как века, плывут неспешно
Золотые облака

В журналах опять оболгали.
Как шумно ликуют враги.
И пишет доносы Булгарин,
И держат за горло долги.

«Борис Годунов» - под запретом,
В Синоде Сибирью грозят,
И Анна с опальным поэтом
Судьбу не рискует связать.

Сомненья. Наветы. Утраты.
Нападки. Дознанья. «Дела».
А юность ушла безвозвратно,
А юность на ссылки ушла.

Трактиры. Перекладные.
Один. Ни двора ни кола.
Он службу несёт по России,
Но как же она тяжела!

Чиновник десятого класса,
Что вольность восславить дерзнул,
Ещё от жандарма не спасся,
А только на миг ускользнул.

В салонах азартно болтают,
Что он искушает судьбу...
Скорей бы закончить «Полтаву»
И к чёрту послать Петербург.

В деревню! По собственной воле,
Где был по монаршей вчера.
В деревню! Куда ж ему боле?
Октябрь.
Наступила пора.

Пути судьбы его изменчивой
Однажды привели сюда.
С тех пор Берново с ним повенчано
Не на года, а на всегда.

О, эти осени венчальные,
Лесов октябрьских торжество!
Они срифмованы печалями
И светлой радостью его.

Две осени – одно мгновение…
Он в старицкой обрел глуши
Желанное уединение,
Целительный покой души.

…Бегут тропинки заповедные
На горку с именем Парнас,
Звенят на дубе листья медные,
И свет в окошке не погас.

Я знаю, не погаснет вечно он,
В ночи мерцая, как звезда…
Берново с Пушкиным повенчано
Не на года, а навсегда.

***
А. Дементьеву

Когда тебе бывает тяжело,
Когда сомненья не уходят долго –
Иди без промедления на Волгу,
Бери байдарку, легкое весло.

Едва отвяжешь ты конец причальный –
Река, как мать, заговорит с тобой.
Растает мигом снег твоей печали
И станет каплей Волги голубой.

И здесь забудешь ты о суете,
Сомнения тебя не будут мучить.
Великая река тебя научит
Простору, постоянству, простоте.

Просёлок ниткою суровой
Прошил окрестные поля...
Любимое село Серова,
Исконно русская земля.

До слёз, до боли всё родное –
И этот пруд, и старый сад,
И стригуны на водопое,
И жарких угольев закат.

Здесь он январскими снегами
Бродил окрест, как лесовик,
И звонкий хруст под сапогами
Был слаще всех иных музык.

Здесь деревенская светлица
Была милей столичных зал.
Здесь не «Юсупову со шпицем»
Он «Бабу с лошадью» писал...
………………………………..
Наш век не миновал округу:
В домах мобильники поют,
Скворцы, вернувшиеся с юга,
Остатки «сникерса» клюют.

ПИСЬМО В ТВЕРСКУЮ ДЕРЕВНЮ

Он ехал поступать в Лицей.
И дядюшка – наставник строгий –
С усталой миной на лице
Сопровождал его в дороге.

Остановились в Городне.
Впервые здесь увидев Волгу,
Курчавый мальчик долго-долго
Внимал закатной тишине.

Была медлительна вода,
Была пленительна природа…
Он крикнул:
«Я вернусь сюда!»
И зачерпнул в ладони воду.

Оттуда, где радостно было,
Где юности нашей начало,
Хорошая девочка Мила
Хорошую книжку прислала.
В ней – солнце, дожди, и деревья,
И музыка слова живая,
Дарящая счастье деревня,
Где нынче она проживает.
Как быта забытого знаки,
Её немудрёные строки…
Живут в её доме собаки,
Летят к ней скворцы и сороки.
Ну, в общем, всё просто и ясно,
Что редко бывает на свете.
А значит, живёшь не напрасно
На этой усталой планете.
Пусть время несётся вприпрыжку –
Не всё то, что было, уплыло…
Спасибо за добрую книжку,
Которую ты сочинила!

ЗЕРКАЛО АННЫ КЕРН

В пушкинском музее города Торжка

Вот зеркало.
Стекло его туманно.
Давным-давно
В него гляделась Анна.
У бабушки, в Грузинах,
Под Торжком,
Румяня тайно
Щёки бурячком.

И подводила
Угольком глаза…
Красавица, шалунья,
Егоза.
Ещё не Керн…
Беспечна, весела.
Уже тогда
Любила зеркала.

Улыбку, взгляд
И юный жар ланит
Стекло венецианское
Хранит…
И говорят,
Что будто иногда
Та девочка
Является сюда.

В ночной рубашке,
С гребнем в волосах,
Когда глухая полночь
На часах.
Сама с собою
Тихо говорит.
Темно свеча
В руке её горит.