И миг превращается в год
А год умещается в век
Идёт по реке ледоход
Шуршит грифельком человек

И видит на белых листках
Свою непонятную жизнь
И грифель сжимает в руках
Держись, человек, держись!

Держись за обрывки слогов
За пачки засаленных строк
Из всех безвозвратных долгов
Дороже всего – грифелёк

Шуршит он себе по листу
В башке шевелятся слога
Всё рухнет, уйдёт в пустоту
И только строка - дорога.

И снова проносятся мимо,
Сменяются мысли и дали,
И всё что мы прежде видали,
Лишь блики актёрского грима.

Но тихо стираются лица,
Печально стекают в былое.
Застынь……тетива за стрелою звенит…
Тишина…. Повторится ль?!

Сплёл крестовик паутину в сарае
Солнце её осветило лучом
Лучик на той паутине играет
Капелька счастья; тайник ни о чём.

Я как будто бы заледенел -
Не смешон, не наивен, не весел.
Так давно от любви не пьянел,
Так давно не писал добрых песен!

Всё пижонство, тупые слова;
Так всегда, суета – суетина!
Отрешённо пуста голова,
И слепые без красок холстины.

На окне кто-то вывел: ПОКА.
Это глупости! Что они значат!…
Тонкий отчерк, чужая рука,
А все буквы расплылись и плачут.

Вот и я, всё гляжу в эту мглу,
И ладонью вожу по стеклу.

Что такое стихи?…
Бесконечные тонкие вязи;
Капли мыслей,
Сведённые в звонкий хрустальный ручей
Родниковой воды,
Пробивающей токи,
Из грязи
Вырываясь на солнечный свет
Чистотою ключей;

Это нашей беды отголоски в серебряном звоне,
Это сок, что берёзки роняют с замёрзших ветвей
Это чья-то душа золотыми колосьями звонит
Над бескрайнею чёрною пашней ничьей.

Заливаются птицы в весеннем лесу упоённом
Поднимает подснежник свой нежный, прозрачный бутон
Это сон, это сон! Это снится чудным и влюблённым
Это вешняя свежесть в незримом, невзрачном, простом.

И не важно – весна или лето,
Зима или осень,
Всё звучит, всё звенит,
Всё ранимо светло и живо…

Что же это для нас?
Ты сказала: “ увидимся в восемь!”
Просто сердце стучит и стучит,
И, почти, ничего.

А удары глухие о чём-то всё напоминают,
Всё спешит грифелёк по страницам шуршаньем сухим
Что такое стихи?… Я не знаю, не знаю… не знаю.
Я прочту; может ты объяснишь, что такое стихи?!

Всё! Никаких гусиных перьев!
Таланта формой не убьёшь.
И “паркер” к делу не пришьёшь
Хоть пять блокнотов им отмерив
Пишу простым карандашом
И дёшево, и хорошо.

Поэзия – запой души
Игра любви на струнах нервов
Я не последний и не первый
Привык под эти звуки жить
И вот, мучительно живу
И в музыке и наяву.

От всех творений неуклюжих
Я отказаться не могу
Я в них тону, как в грязных лужах
Я босиком по ним бегу
Бегу дорогами души
Весной все лужи хороши.

Любовь стирает все запреты
Она прекрасна и страшна
А для убогого поэта
Заглянет солнцем из окна
И он готов идти в окно
И что там дальше – всё равно.

И небо - вот предел последний
Куда поэтова душа ворвётся
Всё кругом круша
И повалившись на колени
Вдруг скажет весело и зло:
Ну, наконец-то мне светло.

И никаких гусиных перьев
И никаких карандашей
А впрочем, всё это проверив,
Не задавал бы я уже
Один единственный вопрос:
Ужели этот мир так прост?!

Гуляют тени
Среди растений
Старого парка Ифратова
Трещит по швам резиновый рай
И я не боюсь умирать
Боюсь попасть в рай
И быть там раздавленным
Разорванным на тысячу медвежат
Великой любовью Дантовой адской сказки
Несутся с горы салазки
Ласковый мальчик на них сидит и плачет
А как же иначе? Ведь жить ему обещали
Вечно в райских кущах в кучах небесной манны
Рядом с мамой и папой и людской чистотой косолапой
Стерильной и поучительной в давильне святой и мучительной
Сколько их там за века накопилось!
Миллионами с каждой войны
Миллиардами с каждой любви
В одном райке
Небось и сами не рады
А я умру и буду гулять лёгкой
Тенью среди растений
Старого парка
Ифратова.

Я продирался сквозь сучья
Старого - старого мира
Втоптана лапка паучья
В прах молодого вампира

Пыльная – пыльная осень
Сеется серым туманом
Тает небесная просинь
В свете заката кровавом

Тени отдавшие души
Тело в могильное чрево
Вечно вам слушать пастушьи
Крики Адама и Евы

Вечно бессильно сознанье
Скрыто грехом человечьим
Головы с плеч вам за знанье
Где ваши гордые плечи?!

Я клочок мирового порядка! – Вопиет огородная грядка.
Чавкая мордой бульдого – ослиновой
Вирус любви фитонцидами жжёт
Брат Квазимодо ест суп чиполлиновый
Ведь бережёного Бог бережёт.

Так бывает в душе иногда
Неуютная серая слякоть
И так горестно хочется плакать
И бежать неизвестно куда

Заползает под сердце тоска
И с дороги сбивает к распутью
Обложною дождливою мутью
Грозовые висят облака

Вся душа набухает дождём
Словно булка упавшая в лужу
Ни о чём не желаем мы слушать
Ничего в этой жизни не ждём….

Снег пушистый, как детство,
Как древность – белынь
Непорочное девство –
На ковыль и полынь

Колыбелью старинной
Изошлась кутерьма
Набивает перины
Вековуха – зима

Предвечерняя млечность
Глубиною полна
И начертана вечность
В узорах окна.

Всё повторяется и
На обрыве зимы
Холод последний
В упрямых глазах растопив
Плачем слезою весенней
Теряемся мы
И обретаем
За долгую зиму забыв
Запахи неба травы
И промокшей земли
Необитаемый остров
В волнах утопив –
Мы обитаемы!

До чего же в природе всё мудро!
Терпкий запах весеннего утра,
Пробудившихся птиц переливы;
Аромат спелых яблок и сливы,
Хохоток ручеёнка довольный;
И восторг у ребёнка, невольный.

Мне “Полутороглазый стрелец”
Спел печально, звездой колыбельной.
Сонный Лившиц, упавший венец,
Белый полог и холод постельный.
А уже теплота, темнота
Обступили заманчивым пленом
И мечты поменяли цвета
Стали сном, стали призраком, тленом…
Я иссяк в полудневной стране,
Я родился в стране полуночной
Перевёрнутый кем-то извне
Пересыпался струйкой песочной
Обрела свою форму и ясь
Молчаливая зыбкая темень
И шагнули, тихонько смеясь,
Со стены боязливые тени.

Ночка – детка, ночка – радость
Прикорнула под бочок
И со мною спать осталась
Дышит в ухо горячо

Тихо, ласково прильнула
Растворилась, утонула,
По всем жилам разлилась
Ночь – малиновая сласть

Темноглазая девица
Ночка – дымка, ночка – птица
Ночка – дева, два крыла,
Ищет мужнего тепла

Нежно, сонно отдыхает
Ночка тянется, вздыхает;
И страшусь я, что к рассвету
Пробужусь, а ночи нету.

Осень, и Она в этой осени
Солнце в рыжих прядях запуталось
Зреет золотыми колосьями
Свежесть необузданных уст её
Звонко проливается счастие
Тихо, хорошо и доверчиво
В душу проникает причастие
Сопереживание вечного.

Я…
На мне шляпа
Плащ на подкладке
Перчатки из замши
Брюки стрелками, заужены снизу
Полуботинки на мягкой подошве
Весь мир изошёл ниткой
Всё остальное скрыто очками
Чёрного цвета.
Цвета чёрного.
Очками скрыто остальное всё
Ниткой изошёл мир весь
Подошве мягкой на полуботинки
Снизу заужены, стрелками брюки
Замши из перчатки
Подкладке на плащ
Шляпа мне на…
Я
Стою в луже и вижу своё отраженье.

БЕГСТВО

Последний приют для усталых бродяг
Раскинулся звёздным шатром
И слышно в дали гоготанье собак
И пепел кружит над костром
И ветер царапает исподтишка
И жар наползает волной
И сыплет шуршанием тростника
Мелодия фуги ночной

Горит луна, рука дрожит
Отражена, строка бежит
Бежит строка, горит луна
А в ней дрожит остаток сна
И обрывается строка
Луна ушла, дрожит рука
Ушла луна в остаток сна
Но, что строка?
Да вот она…

Проходит всё – за годом год,
За каплей капля, метр за метром,
И пепел наш уносит ветром -
И ваш когда-то унесёт.

Проходит всё: и боль, и смех.
В небытии найдётся место
Всему былому, но уместно –
И миг не быть одним из всех.

Проходит всё, и след простыл
Дороги, хоженной когда-то;
За перекрёстком столб и дата –
Пришёл, увидел – поостыл.

Проходит всё в нас чередой,
Но блекнет бездны юмор чёрный -
Весь мир, лишь конус усечённый,
Чья бесконечность за чертой.

Боже, Боже! Что мне надо?
Что пророчат во языцах?
Утонуть в стакане яда?
Лживо жить? – Театр в лицах!

Пустота… Холодным утром,
Воротник подняв, ссутулясь,
Уходить за словом мудрым
В лабиринт домов и улиц.

Уходить, оставив дома
Карнавальные одежды,
И растаять серым гномом
В дикой капельке надежды!

Замирают звуки скрипки,
Музыкант опустит плечи -
В зале глупые улыбки
От любви нечеловечьей

Замирает всё до смерти,
Жизнь застыла на мгновенье…
И глухим ударом, сердце
Разгоняет прочь сомненья.

Они дышат, и пишут, и думают, и –
Они в каждой компании в доску свои,
Но в душе у них лёд, а в глазах – пустота.
Я зову их в полёт, а они ни-ку-да!
Ни туда, ни сюда; только, гордо взглянув,
Опускаются ниже и ниже ко дну.
И с холодного дна, хороня свою стать,
Поучают меня, как мне нужно летать:
“Не туда!!! Не сюда!!!” Чище горного льда
Благородные дамы и господа.

Снится Гоголю сон –
Душит ужас во сне:
Ходят мёртвые души
По тёмной стране

И кричат, и хохочут,
И дышат в лицо,
И за сердце щекочут
Персты мертвецов

И с душой обнимается
Смертная вонь,
И уже не вздымается
Божий огонь

МОЙ ГАЛИЧ

…Опять по пятницам
пойдут свидания
и слёзы горькие
моей родни…
(блатняцкая песня)

В страну ненужных откровений
Вползёт зоря
Перечитает старый гений
Своё “ за зря”
И в стол положит клочья боли
И кость любви
А ночь прошла…
И, Господи, благослови
Пуститься в день
С его коварством и тщетой
И биться в стену
И рядиться с пустотой
И не сломаться
И не сдвинуться с ума
Вновь подниматься
Все сомнения взломав
Как когда-то вставали полки
Из окопов и в бой!
И примкнувши штыки
Весь огонь накрывали собой
Как один в поле воин
И кружится хищная смерть
И уйти, ты не волен
И оружие бросить не сметь –
Потому, что там за спиною
Не Москва с золотыми вождями
Потому, что там за спиною
Небо плачет немыми дождями
Потому, что там, за спиною -
Дети малые, неразумные,
Но они же вырастут, ВЫРАСТУТ!
И, наверное, станут умными
Не в пример нам.
И, тогда, открыв отца стол
Не опустит сын глаза в пол,
А поднимет сын глаза в высь
Помолись, сын, за отца, помолись!

Жизнь проходит в горьком ожидании
Не признанья славы – капли счастья
Наши дети ходят на свидания
Можно лишь по пятницам встречаться.

Вот одно из главнейших чудачеств
Всем делиться, что Господь не даст
Дети нам приносят передачи
И молиться учатся за нас.

В небе высыпались звёздочки
Как веснушки – весело и бойко

Жизнь – сплошные перекрёсточки
Встречи, дружии попойки,

Клятвы и увещевания,
Обещанье дружбы вечной –

И, сплошные расставания.
И, путь млечный, бес-ко-неч-ный…

Чертовня глумливой черни, и
В пекле грозном

Прорываемся сквозь тернии
К белым звёздам…

В страну ненужных откровений
Спустилась тень
И отряхает старый гений
Минувший день
И поднимает старый циник
Святую длань
Чтоб было небо, вечно синим…

Миллионы миров, не знакомых тебе –
Миллионы! К твоей прикоснутся судьбе
Бесконечно глубоких, в своей простоте –
Промелькнут одиноко, в земной суете.

Носят ноги, меж диких, высоких костров
Миллионы великих, убогих миров.

Держись, красавица, держись,
Моё беспечное дитя.
Мы всю сознательную жизнь
Живём, над вечностью шутя.

Весна. Жухлая слякоть.
Трупы собак. Холодно….

Душа моя! Томясь в неволе,
Питайся капельками боли.
И напитавшись по глотку,
Прими вселенскую тоску.

Ангел мой небесный!
Ты паришь над бездной,
А я ещё стою у бездны на краю
Ангел мой небесный,
Я сползаю в бездну!
Протяни мне руку светлую свою!

Ангел мой крылатый,
Там, во тьме проклятой,
Я уже осанны смелой не спою.
Ангел мой крылатый,
Над душой распятый,
Протяни мне руку светлую свою!

Ангел мой печальный,
С тёплыми очами
Отврати венчанье в призрачном краю
Ангел мой печальный, я почти в отчаянье!
Протяни мне руку светлую свою….

Застыли чувства до весны,
Но жизнь течёт рекой подлёдной –
Так свой полёт в денёк нелётный
Вынашивают летуны.
И я учусь искать в себе
Упругую струю надежды –
Я для любви ещё невежда,
Но я уже пристал к тебе.
Ещё не наши корабли
Дошли до вечного приюта,
Ещё не ведали уюта,
Ещё не знали мы земли;
Но чёрный дым в моей трубе
К весне становится белее,
И я об этом не жалею
И не забочусь о себе.
И я, кораблик – пароход
Уже не так дымлю на небо
И вместо угля в топку хлеба
Мне ангел – кочегар кладёт.

ДАВИЛОВО.

Если давят – пусть машиной!
У неё резиной шины
Хоть немного сгладят хруст;
А трамвай, он как Прокруст:
Подкрадётся, налетит,
Промеж рельс укоротит,
Искромсает, покалечит,
Обломает, изувечит –
Разворотит и раздавит,
Обезножит, обезглавит;
Захрустишь, как куль костей…
Нет, от этаких страстей
Уж увольте! Если надо –
Пусть машиной давят, ГАДЫ.

Шандалы, шелест, шорох шёлка –
Как дерева в ночной тиши.
Асфальта запах, пенье волка,
И над душою – ни души.
Плывут оплавленные свечи,
Скрипит гусиное перо
И прерывать раздумья нечем,
Не сном же, право, быстротечным
Точить на волос серебро.
Ночных раздумий свет лукавый
В здоровом теле не живёт;
И бьются в стёкла великаны,
Не завершив ночной полёт.
А ты песчинка, миг в бескрайнем
Непостижимом торжестве,
Имеющем углы и грани,
Все переливы мирозданий
В твоей хрустальной голове.
Рождённый блеском граней этих
Лучится мыслей стихопад
И порождает дум соцветье
Сплетённое в один наряд
Поток лучист и чист и вечен,
Пергамент слизывает слог
И, кажется, так безупречен,
Но он, как мысль не бесконечен –
В пространство вписан эпилог.
Сомкнулись временные кольца,
В шёлк обратилась наша кровь
И, слышишь – в пальцах незнакомца
Скрипит гусиное перо…

Кто-то не дошёл и умер молодым,
Кто-то прыгнул в низ, а долетел до неба,
Кто-то растворился словно дым –
А я ещё и не был…

Вечная печаль. Плюну сгоряча!
Всё перелистал – небыль!
Кто-то не дорос мне до плеча,
А я ещё и не был.

Солнце правит днём, а ночью – млечный путь;
Мириады звёзд в небе –
Каждой надо хоть разок блеснуть
Тем, кто ещё не был.

Тихо-тихо спит мышонок и не ведает тревог.
Спи, дружочек, малышёнок, пусть хранит тебя твой Бог!

Слишком много стало кошек на доверчивых мышат,
Заповеданных дорожек тайны выведать спешат.

Ты храни все эти тайны и во сне останься тих
Как бы хищники случайно не услышали о них.

Тихо-тихо спи, мой крошка, силы надо запасти
Чтобы новые дорожки заповедные найти

Совершенно чудно воробьи вопят!
И поверить трудно, что весна опять.
А на кромке неба – солнышко висит,
Ну, такая небыль, Господи спаси!

Всё изменяется, время бежит.
Я не заметил – промчалось.
Когда же?!
Вот и не мой карандашик лежит.
Кто-то поднимет немой карандашик?

Оттепель. Отхождение –
Незачем мёрзнуть обидами мелкими
Оттепель – возрождения.
Зиму в глазах вы заметили мельком, и
Таю я. Наваждение…
Слёзы текут ручейками горячими
Тайные – наслаждения!
И глаза снова зрячие-зрячие!
Вам не видна цена за откровения –
Стена отчаянья, молчания, забвения.

Разве жизнь без весны, разве жизнь без стихов,
Разве жизнь без луны в пузырях облаков?!

Разве жизнь без влюблённости или любви,
Без святой окрылённости, без чертинки в крови!

Разве жизнь без скитаний, без ветра в лицо,
Встреч, потерь, ожиданий, вины быть отцом!

Без побед, без ошибок, без права дружить –
Без мечтёнки паршивой разве можно прожить?

Небо-небушко-та – глянь – бездонное!
А под ним пустота многотонная…
Не поднять пустоту, не подмять её,
А за той пустотой – ой – распятие.
Не дойти до креста, коль не вспомнится –
Чем мостить, чем пуста мера полнится…

Я проводил по небу неводом,
Я долетел до солнца соколом;
Я ль не искал дороги разные?
Горький оскал,
Рубище грязное
Я ль к себе не примерял?!

Я и луну семем засеивал
Я на волну петлю накидывал,
Я прокопал с юга до севера,
Чем не мостил,
Как не прикидывал
Не обхватил! Не отворял…

Я разглядел дыры во времени,
Я беспредел дикого племени,
Я демиург века тотального
Целого сонма миров виртуального

Всё – пустота!

Силился я найти в ней лазеечку,
Милостыню – размером с копеечку
Я, покоритель всякого разного,
Житель земли, песчиночка грязная –

Шут без креста.

Я расщеплял скрытые атомы,
Я потешался над дикими предками,
Плоть насыщал плодами запретными,
Мир расхищал руками жадными.

Я пустоте нашёл объяснение,
Я превзошёл суть любого явления,
Всё разложил по особенным полочкам,
Труд завершил – не просунуть иголочки,
Но пустоту не замостил….

За грехи людские скверные,
За общение с химерами,
За поветрия безбожные,
За слова неосторожные –

Се – пустота…

За обиды не прощеные,
За долги невозвращенные,
За гордыню беспросветную –
Сквозь пустыню несусветную –

Все – в никуда…

В бесконечности, в безвременье
Я скитаюсь в диком племени,
Я ищу своё раскаянье,
На душе таскаю камень я

Вместо креста…

В лютой ненависти к ближнему
Я не знаю, как я выживу,
Я не верю в долю светлую
И не вижу света этого

Во тьме – никогда…

Где же меня носит, Господи,
Кто тебя расспросит, Господи, –
Долго ли ещё мытариться?! –
Душа некрещёна – старится
Господи!!!

Утро хрустальное,
Дума печальная,
Солнце в околице
На небе молятся
Небушко-та, глянь – бездонное…

Тополь чёрный и огромный
В облаках полощет сети
В дымном вареве вороны
Заплывают в лапы эти

Вереницей беспризорной
Ускользают в глубь столетий
Серый день и тополь чёрный
Повторяются на свете

Эдгар По под этим древом
По листве ходил нетленной
И печальные напевы
Проносились по вселенной

Тополь верный и огромный
Их ловил в густые сети
Слышат нервные вороны
До сих пор рыданья эти –

Улялюм!?… Звезда погасла
Не найти во тьме дороги…
Грай угрюмый, громогласный
Меж миров вплетают боги

И летит над мглой и светом
Ворон древний вестник скорбный
Утверждая над планетой
Серый день и тополь чёрный

Тополь чёрный и огромный
В облаках полощет сети
В дымном вареве вороны
Выплывают из столетий…

Божий сын скорбит о нас
Плачет горько, безутешно…
Раздаётся скорбный глас
И пронзительно, и нежно.

Так в минувшие века
Плакал праведник великий,
И слеза была горька
На суровом светлом лике –

Умерщвлен своим же злом
Сын мой! Сын! Авессалом…