ОТ АВТОРА
1
Покоя сердце просит, а его
На высоту небесную выносит.
Ну, здравствуй-царствуй, пушкинская осень, –
Заката и прозренья торжество.
2
Мелькают пушкинские строки
В ночной бессонной тишине,
Как будто высшие уроки
Даются мне, даются мне.
Тоска и ночь. Тетрадь и память.
И ветра вздох – как взмах руки.
Ах, чем утешат, что поправят
Высоких дум черновики?..
3
Рисунки на полях.
Но рисовать
Я, право слово, вовсе не умею.
Я только в высоту взгляну, краснея,
Где в облаках небесная тетрадь.
4
Не сотворял из вас кумира,
Но вами бредил и дожил,
Что ваша солнечная лира
Звенит лучами всех светил.
5
Спасибо, Пушкин, вам за инструмент.
Он всё такой же – золотой и юный.
Его, я взяв, попробовал на свет –
И засияли зорями вдруг струны!
6
О, скорость мысли и стиха!
Души звенящие мгновенья.
Скажите, Пушкин, разве время
Похоже здесь на ямщика?..
7
Стала звёздной и поющей
Эта пушкинская ночь.
Мчатся думы, вьются тучи.
Ну а бесы… Бесы, прочь!
МГНОВЕНЬЯ ТВОРЧЕСТВА ЕГО
1
– Попался, Фауст?
– Ты ведь тоже,
О Мефистофель, стал моим.
Смотри – в котлах какие рожи!
Мы оба со стыда сгорим.
2
– Ах, Адриян!
Всё тот же “Гробовщик”,
Который в доме я невесты начал.
Средь мертвецов от ужаса он сник.
Но вот проснулся он.
Взглянул иначе –
И ужас смехом стал.
И не на миг.
3
– “Поп и Балда” –
От нянюшки наследство.
И в нём её оставим говорок.
Печаль во смехе.
Ласковое сердце.
Как блещут спицы средь лукавых строк…
4
– “Смотритель станционный”.
Затемнило.
Как дунину унять к бесчастью прыть?
…Пожалуй, надо будет на могилу
Отца сию молодушку сводить…
5
– Вновь путешествует Онегин
В коляске мыслей налегке –
В дожде, мерцании и снеге –
В Твери, Валдае и Торжке.
Москва и Нижний. Волга. Терек.
И Каспий. И – опять Кавказ.
Но всё сильней желанный берег
Отодвигается от глаз.
Бешту. Машук. Брега Тавриды.
Одесса… Стоп. О ней взгрустнём.
Какие сны. Какие виды!
Какой недолгий тёплый дом…
И сердце вспомнило несмело
Мечты и горести свои –
Как море Чёрное шумело
Во мгле михайловской хвои.
6
– “Во всех ты, душенька, нарядах хороша…”.
Спасибо, Богданович, за участье.
…Итак, есть Лиза.
Рядом с нею Настя.
И Берестов.
И – полная душа
Страстей, неприхотливых впечатлений.
Оденем содержанье снова в них.
И будет всяких жемчугов бесценней
Нарядный смех проказниц молодых.
7
– Пора с Онегиным расстаться.
Но что же сердце так болит –
Души и время и пространство,
И сожаление, и стыд…
В одном таинственном тумане
Дрожит магический кристалл.
Как долго я его держал…
Но не разбил воспоминаний.
Они со мной и не со мной.
Иных уж нет, а те далече.
Ах! Много ль смысла в тайной речи,
Что притворяется виной?…
Грусть непонятная со мной.
Роман – окончен; сны – уплыли.
Теперь не будет уж фамилий
Других;
Достаточно одной.
8
– Убил ли Моцарта Сальери?
Но он его ведь освистал.
И разве ядом свист не стал?
Недалеко, по крайней мере…
9
– “…Не то беда, Авдей Флюгарин…”
Опять вдруг вспомнилось о нём!
(Фаддей! Ты очень вздорный гном.
Твой кипяток дерьмом заварен).
И родословная моя,
Пожалуй, от твоей отлична.
Но ты мне не даёшь житья
Так скудно, нудно, неприлично.
10
– …Где, донна Анна, дон Гуан?
…Остался разве Лепорелло.
Да ужас… Разве в этом дело?..
Лишь в том, что жизнь – больной туман.
11
– Как много, Господи, всего.
К добру ли это или к худу?
Я рыцарем скупым не буду!
Явлю раздумий волшебство
Плетнёву, Вяземскому… да.
Вот, милые, чем обернулась
Во мне дорожная страда.
Судьба с улыбкой оглянулась.
Вошла и в прозу, и в стихи.
Но вы послушайте вначале –
Что мне багряные верхи
Здесь, в Болдине, листвой шептали.
12
– Я чуть не угорел! Проветрил зал.
И ветер, налетев неосторожно,
Мои листки запутал так безбожно,
Что чуть с листвой осенней не смешал.
18 ФЕВРАЛЯ 1831 ГОДА
1
Осьмнадцатое февраля.
Венчание в начале года:
Слегка метель, слегка погода,
Слегка туманная заря…
2
– Что ж перстень обронила ты?..
Я не о том… Молчи. Не слушай.
Я златом озаряю душу:
О, как теплы твои черты.
ПРОГУЛКА
О, это Царское Село!
О, это озеро златое,
Где Натали лицо младое
В прибрежной туче рассвело…
СОНЕТ Н. Н. ПУШКИНОЙ
Земная и небесная мадонна,
Ваш лик в моём сознанье не исчез.
Видна ли вам тень моего поклона
С тех вдохновенных ветреных небес,
Где облачный вовсю клубится лес
Так странно, непонятно, полусонно,
Где солнце – то ли ствол сосны, то ль крона?..
Ах, суть не в том! Ведь Пушкин – рядом, здесь.
…Вы под руку… Вы – две метаморфозы.
Вы оба откровенно несерьёзны.
Вот вы в кибитке белой мчитесь в дом…
А вот, коньков опять блеснув лучами,
Вы лёд своей разрезали печали,
Как на катке, на небе голубом.
ПУШКИН – ВСПОМИНАЯ ДЕЛЬВИГА
1
– Да. Зря я череп Дельвигу послал:
Его он мигом захватил с собою.
Теперь ко мне нахоженной тропою
Вернётся он. Предчувствую скандал.
2
“Соловей мой, соловей…”
…Дельвиг, что с душой моей?
Ах, утешь больную дрожь.
Ничего ведь не споёшь…
ПУШКИН У КАМИНА
“Гори, камин…”
А келья – не пустая.
И кочерга – покуда не в золе.
И пламя так внимательно листает
События в душе и на земле.
И что-то есть в нём от игры азарта:
Червонцами струятся огоньки,
И угольки тасуются, как карты.
Что ж кашляют так громко игроки?..
Я. ГРОТ О ПУШКИНЕ
– Женившись, посетил Лицей.
И не забуду я восторга:
Глядели прямо как на бога!
Касаясь чувствами лучей.
Вы понимаете – он шёл
Какой-то странною походекой –
И не порывистой, не кроткой,
А как бы вам сказать… Он – цвёл
Глазами, видя прежний быт,
И новым юным лицеистам,
Как старым, он смеялся в лица!…
Никто им не был позабыт.
…Я вспоминаю: говорит
Он мне: “Пройдём, мой друг, по саду.
Я на скамеечку присяду…”.
Он до сих пор на ней сидит!
ПУШКИН – ШЕВЫРЁВУ
– Октавами твоими я доволен,
Но, право слово, Тассо не люблю.
Возьмись за Данте:
Будет больше воли.
Добудь простор и сердцу, и рулю.
ПУШКИН – ВЯЗЕМСКОМУ
– Скажи, мне милый Асмодей,
Что за волна в мирском просторе?
Что значит море средь людей?
Что значат люди среди моря?..
ПУШКИН – НАЩОКИНУ
– Холера в Петербурге. На Сенной
Был бунт. Кого-то вроде там убили.
Без пушек, слава Богу, усмирили.
Но стал я от того другим больной.
И до сих пор в душе какой-то звон.
И в памяти мелькают злые числа.
Легла на сердце тяжесть всех времён.
И сердце так ненастливо обвисло…
НЕИЗВЕСТНЫЙ ОБ ОБСТАНОВКЕ
КАБИНЕТА ПУШКИНА
– Чернильница и перья, и графин.
И лёд. И нерасшитые тетради.
Жара… И книги – кстати и некстати.
Такого он постранства господин.
Он в сюртуке без галстука сидел.
Возьмёт перо – и мы тогда смолкали.
В пространство неземное он глядел –
И ветры нас оттуда овевали…
ДАРЬЯ ФИКЕЛЬМОН О ПУШКИНЕ
– Он как-то сердцем сник. Поёт нечасто.
Жена его хоть ангел во плоти –
Но некий прирак нового несчастья
Мешает белым крылышкам расти.
ПУШКИН – НЕИЗВЕСТНОМУ
– Ты знаешь, перехвачено письмо
И не возвращено по назначенью.
Никто, увы, не попросил прощенья.
А может быть, оно ушло само?..
ИРОНИЧЕСКИ
– Наверно, я живу не зря –
Коль так ко мне воротят лица
Взгляд цензора и взгляд царя,
И взгляд притихшего убийцы.
ВЗДОХ
– В Михайловском обресть бы снова кров.
Там легче пьётся из кипящей чаши.
Но только бой часов и вой волков
Как совместить с обидою Наташи?..
ПУШКИН – ПЛЕТНЁВУ
– Опять хандришь?
Тоска сильней холеры.
Вон Дельвига как быстро убрала.
Да и Молчанов сдал ей все дела.
Жуковский – жив… Но всё скуднеет мера.
…Брось, милый, брось!
Покуда мы умрём,
Мы поглядим, как вырастут ребята,
И старость постучится виновато
Не так уж скоро в наш нетихий дом.
Вздор, милый, вздор!..
Холера вот уйдёт,
И постучится в двери к нам веселье,
И мы как будто справим новоселье,
И – надорвём от хохоту живот.
PS
А знаешь, что намедни я узнал?
(Но только между нами – чтоб не сглазить) –
Царь мне открыл архивы, рыться дал
И закрепил сей мой досуг в приказе.
ОБЪЯСНЕНИЕ ПО ПОВОДУ “АНЧАРА”
Теперь уж не “Шенье” вот, а “Анчар”
Меня достал…
Что значит – “древо яда”!
Не слаб был яд у расспросного взгляда,
Но мой был не слабее этих чар.
ОБЕД У СМИРДИНА
– Ну Смирдин и обедец закатил.
Аж 80 млели за столами.
Весь “цвет литературы” пригласил!
Куда как душно было в этом “храме”,
Или, верней, в бедламе:
Я и Греч.
И Кукольник.
Понятно же, Булгарин.
Как спуталась при пошлых тостах речь!
И я съязвил: “Премного благодарен”.
Хозяин же явил такую суть:
“Не удивляйтесь… всё ведь честь по чести:
В литературе, как в большом лесу,
Всё, что живёт, дышать должно бы вместе”.
При этом он сиял, как медный грош.
И я ему сказал без укоризны:
“Ты, братец, тоже в этот круг войдёшь,
Как мастер безупречных афоризмов”.
ПУШКИН –ЖЕНЕ
1
– В Москву меня довёз велосифер –
Поспешный дилижанс, спеша лениво.
И у коней унылы были гривы,
И грязь была не болдинской в пример.
Уж десять лет я езжу здесь и там.
Но чтоб такое?.. Господи, помилуй.
Уныла грязь и станции унылы.
Звенелось бесприютно бубенцам.
Но вот – Москва, мой друг…
И что ж? И что ж?
С дорожной перелез в другую скуку:
Французским был театром убаюкан.
Нащокин был в свои заботы вхож.
И к Оберу приехал, но – заснул.
И мне при Чаадаеве дремалось.
И лишь одним я отряхнул усталость –
Я о тебе, задумавшись, вздохнул.
2
– Живу тихонько, смирно… Хлопочу.
Дидро читаю… Вяземская… вечер.
Давыдова сегодня, видно, встречу,
Но, как с Денисом, вряд ли пошучу.
В Московский позван университет.
Шум и соблазн великий предвкушаю.
Наверно, здесь я многим помешаю,
Поскольку не схоласт, а вот – поэт.
ВОСПОМИНАНИЕ О ДИСКУССИИ
– Нет, ну, подумать только, что Уваров
Изволил комплимент такой отвесить:
Давыдову:
“Теория искусства…”
А мне:
“А вы само искусство… да”.
И вот сошлись “теория” с “искусством”.
И Каченовский, как из эпиграммы
Моей, свою раскинул паутину.
Речь шла о “Слове Игоря полку”.
Я говорил о подлинности чувства,
Шумящего в словесной этой кроне, –
Что “Слово”, словно древо, одиноко
Среди столетий тягостно стоит,
К сердцам и чувствам горестно взывая…
И ветви “Слова” –
Дон, Стугна, Немига,
Чернигов, Курск, Тмуторокань и Галич.
И крона “Слова” –
Русская душа.
Всё в “Слове” – златозвучно, грустно, больно,
Просторно –
Словно наигрыш на гуслях,
Где струны –
То ль скрипят в ночи телеги,
То ль девицы дунайские поют.
Но это не заметил Каченовский!
Умом схоласта чувства не услышать.
И закружилась злая паутина
В хитросплетеньях доводов глухих.
Он говорил о мираже, подделке
И даже о “невыясненном вздоре”!
Не “алгеброй гармонию” поверил,
А правду – ложью…
Но бессильна ложь!
Прервал звонок.
Мы тускло распрощались.
И я унёс в душе глаза студентов
И Игоря обиженные очи
Из древней непомерной глубины.
ПУШКИН – НАТАЛИ
– Вот что. У Баратынского я был.
И с Каченовским вроде не бранился.
И ни в кого, ей-богу, не влюбился.
Меня роман с Газетою влюбил.
ПУШКИН – НАЩОКИНУ
– Ты не нашёл копеечку мою?
Я выронил… Она не затерялась?
Не думай, что пишу я во хмелю:
Для счастья ведь нужна такая малость!
НЕДУГ
– Ну вот и снова Петербург.
И – ревматизм… Хожу, болею –
Ни лечь, ни сесть, ни стать не смею.
И в душу сей залез недуг.
ПУШКИН – ЖУКОВСКОМУ
– Ну что Смирнова?..
Нет, не умерла?
Какие безысходнейшие роды.
…Ты знаешь,
Что-то вроде непогоды
Она во мне, похоже, родила.
ПУШКИН В АРХИВЕ
1
– Архив. Я в нём пока не страдник.
Событья дремлют здесь, звеня.
Былое, словно Медный Всадник,
Вот-вот помчится на меня.
И хватит ли во мне дыханья –
Чтобы явить простору вновь
Тяжелозвонкое скаканье
Настигших душу древних слов?..
2
– Не скучен и в бумагах Пётр,
Особенно в своих указах:
Его метельный буйный разум
Не только ведь плетьми сечёт.
3
– Где Пугачёв – там тут же Пётр.
Ну и “родство” в архиве царском.
Как странно “в третьих” оказаться.
Как боязно… Но будь же твёрд.
ПУШКИН – НАЩОКИНУ
– Кружусь я в свете…
Только вот не в том.
Нет вольницы, а значит, и досуга.
Средь четырёх ищу я пятый угол.
Алкаю голод сытым животом.
Уехать надо, чувствую… Куда?..
Прости меня за лепет этот странный.
Хочу кормиться вновь небесной манной,
Пока ещё горит во лбу звезда.
РАССКАЗ НЕИЗВЕСТНОГО
– Струилась Нева, словно чёрная шаль,
Ветвилась, туманилась белая даль.
С небесною дрожью в минуту сию
Смотрела тревожно заря на зарю.
И Пушкина очи так были полны
Небесной тоски и больной тишины. |