АЛЬБОМ
ЕЛИЗАВЕТЫ УШАКОВОЙ
1
Небесных шалостей альбом
Елизаветы Ушаковой!
Его хозяюшка уж в нём
Почти к замужеству готова.
И с лёгкой пушкинской руки
Слова смеются и пылают –
Его надежд черновики
На это деву вдохновляют.
2
Мы узнаём, что близорука
Был Элиза и бледна,
Но вот её былая скука
В набросках страстных не видна.
А смех рассыпался на строчки,
На профиль в чепчике… кота…
На ножки стройные в сорочке.
…Какая мыслей суета!
А вот Арзрума высота.
Причём она?… И подпись рядом,
Что женским сердцем, женским взглядом
Она в мужском была взята.
Пюпитр и ноты… О капризы!
И Дон-Жуан здесь не один.
Он хочет рисовать Элизу,
Но получается Катрин.
И всё альбомное пространство,
Где он и чей, да и ничей,
Хранят любви непостоянство.
Но постоянен свет лучей!
И, в слов лучи пером одеты
(Как страсть призывна и нежна),
Живут небесные портреты
И шепчут светом имена.
3
Ножки женские из строк
Выплывают как живые.
Взоры светят огневые…
Кто б сейчас их встретить смог?..
ПУШКИН – ЕКАТЕРИНЕ УШАКОВОЙ
– Даянье всякое есть благо.
И эту книгу я дарю…
В её страницах трепет страха,
Что вашу дверь не отворю.
Мой стук, наверное, не слышен,
Как сердца стук среди забот.
Но то, что суждено нам свыше,
Уже давно за ней живёт.
ПУШКИН – Н. И. ГОНЧАРОВОЙ
– Какой приём!…Моё мученье
И ваш такой студёный вид…
Зачем подобное леченье,
Коль сердце памятью болит?
Да и Наталья Николавна –
Уже сквозняк… Совсем не вихрь.
Закрыла двери слишком плавно,
Не оглянувшись ни на миг.
Я первый раз был в жизни робок,
Но робость, видно, не в цене.
Вернее, не настолько, чтобы
Ответить сердцем можно мне.
БЕНКЕНДОРФ – ПУШКИНУ
– Спросить изволить государь:
Вы по чьему соизволенью
И без монаршья разрешенья
Отъехали в такую даль?
Вы посещали Арзерум
И странствовали за Кавказом.
…Надеюсь, в вас остался разум,
Чтоб объясниться или ум?
ПУШКИН – БЕНКЕНДОРФУ
1
– Я не в амбицию вломился,
Поверьте, право, генерал.
Умом голодным истомился.
Высот Кавказа я взыскал.
Пусть государь оценит тоже,
Что я в своих движеньях чист.
Я уезжал по воле Божьей:
Ведь я давно не афеист.
2
– Да, положенье было ложно
И поведение легко.
Я честен, но неосторожен.
Я так уйду недалеко.
Но, генерал, одно поймите:
Я шёл, достоинством горя.
Надеюсь в высшей быть защите
Перед взысканием царя.
ПУШКИН – А. Н. ВУЛЬФУ
– Позвольте, милый ловелас,
Поведать, что из Арзерума
Свернул я в Старицу бесшумно,
Ну и в Берново ваше… да-с.
Ваш парк ковёр листвы постлал.
Легко мои вздохнули нервы.
Но толсто…ю Минерву
Уже в Бернове не застал.
А
Netty
так нежна со мной.
И как-то странно потолстела.
Не разъясните, в чём здесь дело?
Да не сердись… шучу, родной.
Пойми, почти помолодев,
Я понял, милый, как полезно
Увидеть взоры свежих дев
Таким нечаянным проездом.
СТАРЫЙ ЛИЦЕИСТ О ПУШКИНЕ
Узнав на мне такой мундир,
Спросил: “Вы, что же, из лицея?”.
– Конечно, – молвил я, краснея. –
Но вот в полку… не командир.
– А где же вы? – его спросили.
…Он знает смысл своей цене.
Сказал: “Я числюсь по России.
Она ж записана во мне”.
ПУШКИН-ПЕШЕХОД
– Нет-нет, я лучше уж пешком:
До Петербурга недалече.
Дорогу я не искалечу
Своим железным посошком.
БЕНКЕНДОРФ – ПУШКИНУ
– Отправить с миссией в Китай
Вас государь не изволяет.
Поймите, он добра желает.
Литература – ваша даль.
Не удостоил снизойти
На вашу просьбу о Париже.
Я думаю, занятье ближе
Вы всё же сможете найти.
ПОРА ДОМОЙ
– Брега Невы… Москвы-реки ли…
Нет, век, увы, не чародей.
Пора домой. Набрякли крылья.
Повсюду скучно от дождей.
ОТЧАЯНИЕ
– Я не удался, не удался
Во всех словах, во всех делах!
Я проигрался, проигрался
Везде, повсюду – в пух и прах!
ВОПРОСЫ
– А что моя там Гончарова?
Уже Мещерскому верна?
Ну, объясните, право слово,
Ещё хотя бы не жена?
…А что моя там Ушакова?
О ком небесный взор болит?
Я так запутан, право слово,
Среди любви и средь обид…
ВЯЗЕМСКИЙ – ПУШКИНЕ
– Я Лужину, ты знаешь, передал –
Когда он с Натали зайдётся в вальсе –
Чтобы спросить тихонько постарался
О Пушкине…
Он, знаешь, что сказал?
Что Пушкин снова в мыслях у неё,
И матушка взирает благосклонно.
…Ну, Пушкин, ты опять примерь корону.
Не так уж, правда, тускло бытиё?
РАЗГОВОР ПУШКИНА
С ВЕЛИКИМ КНЯЗЕМ МИХАИЛОМ
– Великий князь просил “Полтаву”.
Он, право слово, очень мил.
А что ж “Мазепа”? – он спросил. –
В названье этом вы неправым
Себя считаете?
– Увы…
Мазепа – часть ненастной были.
Названье прежнее разбили
Полтавы громкие стволы.
ПУШКИН – ВЯЗЕМСКОМУ
– Распутье, лень и Гончарова
Не отпускают из Москвы.
Втроём они сильны, увы.
А порознь слабы, право слово.
Но не хочу одолевать.
Пусть будет это триединство.
Мне ведь тоски не занимать.
А здесь она огнём струится.
ПУШКИН О БУЛГАРИНЕ
– Булгарин… Господи! Опять.
Доносы. Отзывы и сплетни.
Он как-то встретился намедни
И руку пробовал подать.
Я отвернулся. Не во зле:
Любой ведь жест – как род фискальства.
…Какое низкое начальство
В своей он “Северной Пчеле”.
ЦЫГАНКА ТАНЯ О ПУШКИНЕ
Его сначала обезьяной
Я по-цыгански назвала.
Но изменился облик странный,
Как блеск волшебного стекла.
Или, верней, вода под ветром
Такого тёплого луча.
Весь мир тогда был обогретым,
Как лира звонкая, звуча.
Он, изменившись, рассмеялся
И прилюбил, и поманил.
И, убегая, вновь остался!
Меня всю жизнь он петь просил.
И я запела: “Друг мой милый,
Ко мне с далёка поспеши…”.
И голос вдруг лишился силы!
И сердце плакало в тиши.
– Глотни шампанского, родная, –
Он, изменившись, произнёс.
…И я запела вдруг, рыдая!
Себя сжигая светом слёз.
А почему я зарыдала,
И мир откликнулся навзрыд?
Я в этом облике узнала,
Что будет вскоре он убит.
Ну а покуда – наши сроки.
Но смех обресть не стало сил.
И Павел Воиныч Нащокин
Мне гневно пальцем погрозил.
ПОГОДИН – ШЕВЫРЁВУ
– О, раздражительное племя!
…Да я о Пушкине тебе.
Его опять задело время,
И изменился он в судьбе.
Ну что? Подумаешь, Булгарин
В бездарной “Пчёлке” прогнусил –
Что вольнолюбством он ошпарен,
А ум лакейством остудил.
…Фаддей, Фаддей! Видок-Иуда.
Сам изгибайся, прячься, льсти.
Тебя неряшливая удаль
Лишь в Лету может занести.
Но Пушкин стал, ей-богу, страшен,
Как ворон иль ненастный сон.
…Ну пусть на Ушаковой-старшей
Женился б вскоре, что ли, он.
ПУШКИН – БЕНКЕНДОРФУ
– О генерал! Зачем вы горе
В конверте вновь послали мне?
Вы так любезны в разговоре.
И так убийственны в письме.
Войдите же, во имя неба,
Вы в положение моё:
Меня погибель кормит хлебом.
Но не слуга же вы её!
Судьба почти остановилась.
И разъяряется содом.
Ах, помогите, чтоб немилость
Меня не тронула крылом.
Что я хочу? Да Боже правый,
Одним желанием томим:
Раевский едет во Полтаву.
Мне повидаться нужно с ним.
БЕНКЕНДОРФ – ПУШКИНУ
– Нет. Положенье ваше прочно.
И я ума не приложу,
Зачем так дерзостно-неточно
Вы переходите межу.
Да! Государь вам запрещает
В Полтаву ехать; зная, да-с,
Что лишь несчастье обещает
С дурным Раевским ваш альянс.
ПУШКИН – КНЯГИНЕ ВЯЗЕМСКОЙ
1
– Что делать, езжу к Ушаковой,
И я не перешёл межу.
Но странно: в окна Гончаровой
Попутно всё-таки гляжу…
2
– И всё же, знаете, княгиня,
Мне быть несчастным не личит.
Неважно мне, какое имя
В усталом сердце прозвучит.
Воображением согретый,
В каком-то жизненном хмелю,
Её сажаю во карету,
И обнимаю, и люблю.
ПУШКИН У БАТЮШКОВА
С а н и т а р
Был человек, стал – обезьяна…
П у ш к и н
Ты – обезьяна, а не он!
Гляди – бросаю из кармана.
Нагнёшься ведь, услыша звон?
Не он, а ты судьбы насмешка.
Уйди.
Побуду с ним один
(в сторону)
Как странно, что легла на решку…
Ах, Константин,
Ах, Константин!..
Б а т ю ш к о в
Кто говорит, что он один?..
П у ш к и н
Ну так и знал…
Ведь ожил, ожил!
(в сторону)
…Не смейте лязгать так замком!
Дай руку мне. О боже, боже…
Скажи…
Б а т ю ш к о в
Простите, незнаком.
П у ш к и н
(задумчиво)
Не узнаёт, и в этом искрен.
Больное небо – беглый взгляд.
Как знать, вдруг звуки италийски
Иной гармонией звучат?
И вдруг, в сияние одетый,
За облаками в синей мгле
Ушедший ум ночной кометой
Сулит неясное земле?
Но вот тетрадь его. Не буду
Касаться сих больных высот.
Как этот дождь из ниоткуда
Посмертной дрожью обдаёт.
Б а т ю ш к о в
Она уйдёт… Идёт… Уйдёт…
П у ш к и н
Да, в этом прав. Больней укуса,
Страшней, чем холод вечных струй, –
В урочный час приходит муза
И забирает поцелуй.
Возьми тетрадь.
Пиши любое –
Про колыбель и про печаль.
Пора. Уж облако свечою
Оплыло вдруг…
Прости. Прощай.
………………………………….
Больной огонь – во тьме кромешной.
А после – тьма иль полутьма?
Неслышный снег и вздох поспешный:
“Не дай мне бог сойти с ума…”.
ПУШКИН – Н. И. ГОНЧАРОВОЙ
– Слов ваших несколько лучей
Опять душе вернули солнце.
Но мне ответить остаётся,
Что я по-прежнему ничей.
О вашей дочери мечтать,
Увы, покуда не умею.
И даже думать вот не смею,
Что может руку мне отдать.
Но я ведь вовсе не обман,
Бесстыдно сердце захвативший.
Скорей всего, я лишь туман:
Я сквозь себя себя не вижу.
Что в силах нас соединить –
Привычка или, может, близость?
Какая тщетная капризность –
Предполагаемая нить!
Чтобы она могла блистать –
Готов в страстях своих погаснуть.
Но мне пока ещё неясно,
Каким богатым надо стать –
Чтоб Натали цвела в тиши,
Как солнца вешнего сиянье.
Ведь состояние души –
Совсем другое состоянье…
ПУШКИН – БЕНКЕНДОРФУ
– …Её вы видели в Москве.
И я на ней хочу жениться.
Я, генерал, хочу открыться
Вам в новой муке и тоске.
Чтоб мать согласие дала
На это сердца предложенье,
Прошу рассеять вас сомненье
Её про все мои дела.
Во мне лишь честь и правый труд.
И государь об этом знает.
Его лишь слово избавляет
Меня от новых тяжких пут.
Так пусть же он в него вдохнёт
Своё ко мне благоволенье –
И засияет светом мненье
Державных солнечных высот.
БЕНКЕНДОРФ – ПУШКИНУ
– Нет. Ваше положение – не ложь.
Так государь сказать соизволяет.
Никто за вами, нет, не наблюдает.
И я лишь к вам советом добрым вхож.
Я думаю, себя вы допросить
Как следует, с пристрастием, сумели –
Чтоб попытаться мадемуазели
Такой прелестной руку предложить?
ПУШКИН – В. Ф. ВЯЗЕМСКОЙ
– Свет сердца – первая любовь.
Вторая – дело сладострастья.
О, сто тринадцатое счастье!
Как ты мою волнуешь кровь…
ИЗ ДНЕВНИКА ПУШКИНА.
– Что ж. Участь решена. Женюсь.
Да. Мне в награду достаётся
Свои отчаянье и грусть
Её лица развеять солнцем.
ПОМОЛВКА
– Помолвка… Что ж. Отец и мать.
В руках икона Чудотворца.
Ах, это чудо не отнять.
Оно так долго достаётся.
Что ж наши так болят сердца?..
И я как будто бы проснулся.
Красны у матери глаза.
Отец, как водится, сморкнулся.
И без стыда, и без стыда
Уже толпа неволит уши:
Она – “невинно-молода…
А он – безнравственен…”
Как душно!
В ДОМУ НЕВЕСТЫ
– Горят и свечи, и щека.
И положение туманно.
И я пишу “Гробовщика”
В дому невесты…
Странно… Странно!
В СЕЛЬЦЕ ЗАХАРОВЕ
– Сельцо Захарово… Всё в нём
Не так, не так, как было в детстве.
Лишь разве тучи по наследству
Передают друг другу гром.
Как неразборчиво гремит…
Язык дождя и ропот неба.
Да и душа моя – навзрыд!
Ах, чем утешиться здесь мне бы…
Крестьянка Марья говорит:
“Не хмурься, батюшка, покушай…”.
Не накормить больную душу:
Она о прожитом болит.
КРЕСТОВСКИЙ ОСТРОВ
– Крестовский остров. Дельвиг. Я.
Я, наконец, в своей тарелке.
Прогулки тихи и не мелки.
Слова стихов – мои друзья.
Роговой музыки мотив
И братец Лев… Закинем невод
В Невы задумчивое небо,
Его закатом обагрив.
Но ничего нам не поймать.
Ах, это право, не впервые.
И звёзды выскользнут опять,
Как будто рыбы голубые.
НЕ СТАЛО ДЯДИ
– Василий Львович! Боже мой!
Мой дядя здесь и на Парнасе…
Пришло незваное несчастье,
И ладу нет опять с судьбой.
Как тяжко было хоронить.
И – нет, душа не обманулась:
Как из клубка златая нить,
За ним душа его тянулась.
РАССТРОЙСТВО
– Души расстройство и дороги.
И сожаленья, и дожди.
И от помолвки – тень тревоги…
И – разве свадьба впереди?
Мать Натали её расстроит?
Невеста слово отберёт?
И сердце так ненастно ноет.
И за окошком дождь идёт.
В БОЛДИНЕ
Приходит осень во тумане.
Её здесь краски так новы
В красиво-солнечном обмане,
Очаровании листвы.
И всё здесь дышит светом, миром,
Теплом прощения земли,
И, задевая струны лиры,
Курлычут в сердце журавли.
|