Прижизненные публикации о Владимире Дмитриеве

Красиво не то, что дорого

Татьяна Михайлова
«Вся Тверь», 1998 г., 21 августа

В выставочном зале Дома художника на Тверском проспекте – устоявшийся мертвый сезон. Когда-то здесь определялись приоритеты, подарок с выставок-продаж отсюда считался проявлением хорошего вкуса. Сейчас здесь скучно даже стенам.

Сиротливо теснятся на столике нераспроданные каталоги, изданные в незапамятные времена. Молча взирают друг на друга произведения искусства. Среди них, например, пейзажи
Б. Запруднова и В. Солодова, известнейших мастеров этого жанра. Цены разве что не двузначные. Последнее, кажется, и отпугивает посетителей новой волны.

Ах, господа, господа! Жизнь посмеялась над вами, внушив, что красиво лишь то, что дорого. Вернувшись из экзотических путешествий в пыльную суету родного города, спешите в этот несправедливо забытый оазис. Радуйтесь, если удастся опередить соперника. И помните: красиво не то, что дорого. Красиво то, что красиво.

Пустующие мастерские художников – хорошее тому подтверждение. Есть, скажем, среди пишущей маслом братии мрачноватый Владимир Дмитриев. И плодовит, и колорист известный, и знаком качества в виде членства в соответствующем творческом союзе не обойден. И что же? Раздарен по частным собраниям, распродан (по цене материалов) понимающей зарубежной публике – ни каталогов, ни публикаций, очередное начало с нуля да мечты встретить умного спонсора. А двадцать лет творчества, господа, на дороге не валяются. И жизнь коротка, и в Оснабрюк - посмотреть земляка - вы не поедете. Да и частные собрания в Твери не для того создавались, чтобы просвещать опоздавших на праздник. Капризы собственника вам ли не знать, господа…

Так что спешите на выставку, потенциальные обладатели местных «рембрандтов». Если уж будущее принадлежит вам, сделайте его настоящим. Своим настоящим – не городов-побратимов. Они, поверьте, сориентируются и в мертвый сезон.

Отсроченное знакомство
или История, в которой нет неправых

Татьяна Михайлова,
2000 год, для «Вече Твери»
(подписанный В. Дмитриевым оригинал статьи
хранится в краеведческом музее г. Андреаполя)

В мастерскую Владимира Дмитриева легко попасть «по наводке»: коллеги - а среди них такие имена, как Николай Дочкин и Галина Камардина - подозрительно единодушны в своей оценке - «хороший художник». «У него есть душа», - уточняет уже в мастерской известный мэтр Николай Комиссаров, запросто и на равных заглянувший к хозяину на огонёк. Сам Владимир говорит быстро, небрежно, без интеллигентских изысков. Говорит, потому что показывать почти нечего. Говорит, потому что собеседница, помнящая одну из его выставок, буквально немеет от опустошённости его мастерской.

Всего за плечами Владимира семь персональных выставок. Абсолютное большинство из них - в Твери. За пределами города - только одна, за пределами области - ни одной, за пределами страны - никому не известно.

Художник как явление - нередко парадокс на двух ногах. Владимир как раз из таких. Родившись в Андреапольском районе, в семидесятые годы вошёл в первый выпуск тверских «венециановцев». В промежутке же - попытки поступить в «Строгановку», Абрамцево, Академию в Ленинграде: «В Эрмитаже до сих пор помню всё зал за залом».

На полу - непухлая папка с рисунками и незаконченными акварелями. Длительный и продуктивный «масляный» период - в прошлом. Проблемы, безденежье, отсутствие красок. Жалоб, правда, тоже нет. За неимением слайдов - имена и телефоны знакомых, посредников, частных колекционеров…

За неимением объективных данных - попытка воспользоваться «оперативными».

Романтическая подруга Галина вышла за Владимира замуж, потрясённая его выставкой 1990 года. Тоже окончила «его» училище. Практически порвала с семьёй: думала, собственных сил и любви хватит одолеть даже явный «градусный» недуг: «Художник должен быть именно таким: непохожим, талантливым, честолюбивым. В нем есть что-то сверхестественное. В некотором смысле поэтому он хочет бросить пить как можно скорее. Коллекционеры, называющие себя друзьями, им просто пользуются. Знают: за редкую похвалу он подарит лучшее. И раздарил. Несколько пейзажей и натюрмортов уцелели в доме только потому, что их спасли другие художники. Конечно, это не воровство - выудить за бутылку последнее из написанного (спасаем, мол, от других хапуг), но и настоящей дружбою здесь не пахнет. Жалко, нет денег на дом, - может, хоть это уберегло бы его от влияния потребителей, выдающих себя за доноров».

Этой мечте жены, похоже, далеко до осуществления. Даже крупнейшая фирма «АНТЭК» покупает картины в рассрочку. Искусствовед Елена Образцова объясняет это так. Фирма предлагает за них максимально возможные цены, тем самым оберегая семью от нищеты, а купленные полотна - от оседания у случайных людей. На последней персональной выставке Владимира зрители могли видеть и картины из коллекции «АНТЭК», и несколько работ из частного собрания Евгения Карташова. Только оказавшись в руках профессионалов, картины могут сохранить имя художнику и со временем войти в специальные каталоги.

Ох, уж это обилие мнений вокруг таланта! Грешно не добавить к нему скромное собственное. Не оформлять сделки с пьющим художником значит позволить бросить тень на своё доброе имя. В досужих судьях со стороны недостатка не будет. Дружба же, как известно, категория не юридическая. Друзья приходят и уходят, а картины остаются. Вопрос в том, где.
Будучи в своё время сотрудником комитета, «курировавшего» - среди прочего - и искусство, Е. Карташов стал обладателем одной из лучших в городе частных коллекций. Живописных работ Дмитриева в ней несколько десятков (акварели и рисунки, разумеется, не в счёт). * И это не самая весомая часть коллекции. Художник не уточнил, каким образом его работы пополняли собрание, но трудностями при получении работ на выставки или для репродуцирования художник явно недоволен: «Во всём мире это делается иначе: попросил - бери». Прощаться на время выставок со своими живописными любимцами для большинства покупателей (тем более для получивших произведения в дар) - элемент не только собственного престижа, но и уважения к автору. Но на всякий закон об авторском праве у нас найдётся и закон о собственности. Поэтому не станем теоретизировать на тему законов и традиций. Попробуем поискать другие каналы.

Направление поиска - университет Оснабрюка, немецкого побратима Твери. Шеф международного отдела Барбара Шлюк в мастерской Владимира, как и в Твери, - свой человек. Результат нескольких визитов - небольшая живописная коллекция. Слайды с приобретённых картин госпожа Шлюк обещала завезти автору лично.

«Лица немецкой национальности» известны патриотизмом ничуть не меньше, чем педантизмом. Окажется ли Барбара Шлюк патриоткой Твери? Не станет ли плевать в колодец - хотя бы по причине незнания этой пословицы? Покажет время. Пока же мастерская рождает лишь призраки пустоты и гипотезы.

Гипотеза первая. Над курами, несущими золотые яйца, как правило, не проводят экспериментов. Если же проводят, то не слишком долго. Суп из курятины - блюдо вкусное, но, увы, одноразовое. А вокруг еще столько карманов, оттопыренных под золотые яйца…

Гипотеза вторая. Художник, конечно же, не только автор записанных им квадратных километров холста. Клубок сомнений, надежд, озарений. В некотором смысле феникс. Перешагнувшие границы слайды дадут Владимиру возможность «засветиться» в качественной цветной полиграфии, воспрянуть и, отодвинув стакан, взять в руки кисть. И всё же попытка оптимистической ноты «под занавес» заметно хромает: отсроченное знакомство с выросшим на французской живописи колористом могло бы состояться уже теперь!

*По данным Н. Дочкина, народного художника России, на 2005 год - около двухсот

Наедине с собой

Наталья Бабаева
«Вече Твери», 2001г.

Творчество художника Владимира Дмитриева, наверное, мало кто знает. За свои 47 он достиг очень многого благодаря своему труду, таланту и несмотря на сложности, которые послала ему жизнь.

Родился в Андреапольском районе, в деревне Великое Село. Сельские просторы вдохновляли и заставляли Владимира работать с утра до вечера: пилить, строгать, рыбачить, охотиться, что-то мастерить по дому, а между делом еще и рисовать – это ему было дано от Бога.

До того как переехать в Тверь, Дмитриев какое-то время жил в Загорске – рисовал монахов.

Встреча с Октябриной Георгиевной Соловецкой, преподавателем из Прибалтики, дала художнику в творческом плане очень много. Она учила его искусству керамики. Затем судьба забрасывает Владимира в Дубну, где он работает токарем по гипсу.

Приехав в Тверь, Владимир устраивается на работу в драмтеатр художником-декоратором. Но мысль о получении художественного образования не оставляла его. Владимир поступает в Тверское художественное училище имени Венецианова и заканчивает его по специальности художник-оформитель. О каждой из его картин можно рассказывать отдельно. А начиналось все просто: Владимир много рисовал детей, может, оттого что любил, а может, из-за мягкости характера, доброты души, доверчивости, открытости и непосредственности.

Какое-то время увлекался написанием портретов. Дмитриев вступает в Союз художников, а позже получает четвертую по счету мастерскую, в которой не только работает, но и живет.

Смотря на убогий вид этой маленькой комнатушки и жуткие условия, в которых существует художник, поражаешься, откуда берутся силы и энергия. Но Владимир не жалуется, говорит, что вырос в медвежьих андреапольских лесах, а деревня дала ему огромное здоровье.

На вопрос, что дает стимул писать, где берется вдохновение, Дмитриев четко ответил, что «вдохновение было у Пушкина, у художника должно быть ремесло».

Плоды его ремесла налицо: 20 работ выставлено в Оснабрюке, четыре работы – в Италии, в Финляндии, частная коллекция в Америке.

Дмитриев пишет в любое время года и в любую погоду, хотя удачной для написания картин считает дождливую погоду, поскольку она создает серый тон, а тон – это основа живописи.

Владимир по натуре трудоголик и помимо своего дела любит работать с деревом, резать – на все руки мастер.

Сейчас живется намного сложнее, чем раньше, и глядя в его грустные глаза, понимаешь, что на душе у художника тяжело. Все работы ему приходится продавать, чтобы прожить. В обществе он появляется мало, больше его устраивает обстановка, где можно побыть наедине с самим собой.

Далеко от Москвы

Татьяна Михайлова
«Вече Твери», 2003 г., 19 ноября

Урсу по-молдавски значит «медведь». До появления в Андреаполе художника с такой фамилией об этом мало кто знал. Но свои сорок пять он отметил здесь, в российской провинции, куда судьба занесла его уже Павлом Петровичем, выпускником художественного училища в Кишиневе, педагогом с десятилетним стажем. С десятками пейзажей и натюрмортов с их особой, повышенной декоративностью южных, пронизанных солнцем мест.

Нас угораздило приехать прямо в праздник. Деревянный дом на окраине гостеприимен и прост. Клубок котят под ногами, развернутые лицом к стене картины, прямо в жилой комнате – самодельный мольберт и запах красок. Мастерской у художника нет.

Есть, правда школьники, которых он учит рисовать. Их уверенные попытки составили целую экспозицию. А в прошлом году, рассказывает Павел Петрович, ребята приняли участие даже в региональной выставке в столице.

Но полная картина художественной жизни в городе кажется производным от расстояний. И до столиц, и до Твери – часы, километры, рубли, на выставку коллег выберешься нечасто. Для формального вступления в Союз художников нужен готовый буклет. Изготовленный, понятное дело, на деньги соискателя. Где их взять художнику, вынужденному, как последний подёнщик, корпеть над ширпотребом в цехе фарфорового завода? Ни собственной полиграфической базы, ни собственного выставочного зала в Андреаполе нет.

Художники, в том числе профессиональные, есть, а зала нет. Говорят, хорошие стены в стареющем Доме офицеров сталинской постройки, но кто же отдаст городу бесплатно собственность гарнизона? Вот и работают местные живописцы на частных заводах. О доходах не говорят. Но вовсе не потому, что при женщинах это не принято.

В таком же деревянном доме на такой же окраине оказался и Владимир Дмитриев, член Союза художников без малого пятидесяти лет от роду. Юбилейной выставки у Владимира не будет. Художественную мастерскую в Твери отобрали. Пришел, говорит, в один прекрасный день, а в ней уже новые люди – и никаких объяснений со стороны руководства, даже не вызвали, чтобы поставить в известность.

Художник Дмитриев, конечно, не без греха. Иногда «продает» за бутылку случайным людям случайно уцелевшие картины. На тесной веранде родительского дома разве попишешь – от мольберта не отступить и на шаг. «Покупатели» находятся всегда, в том числе из скучающей и не нищей дачной московской публики. В Твери несколько таких «благодетелей» собрали неплохие частные коллекции. А спонсоры к художнику, как и к Павлу Урсу, в очередь не выстраиваются.

Похоже, что раньше мы были наивнее. Думали, что проблема художника и толпы – этакий исторический пережиток, а государство-де для того и существует, чтобы человек не умер от гиподинамии. Что толстые торговки солью рядом с умирающими от голода детьми – это тоже страшилка из прошлого. А мораль… Помилуйте, господа, да это же выдумка старорежимных ловцов человеческих душ!

Нынче всё выглядит благопристойнее. Частная собственность, тонированные стёкла иномарок, пугающая белизна манжет. Только таланты по-прежнему корчатся рядом с этой психологией рабовладельцев.