Жимолость в цвету

Предисловие

...Он уже взобрался на крышу и отцепившись, собирался продолжить путь, но нога за что-то зацепилась и он распластался на мокрой от недавнего дождя крыше. Стас попытался схватится за какой-нибудь выступ, но руки соскальзывали с мокрых поверхностей и нелепые движения только увеличивали скорость скольжения. На краю крыши парень попытался в последний раз ухватиться за покрытие, но это была уже призрачная попытка ухватится за жизнь. В момент падения в глазах парня все помутилось и он потерял сознание. Очнулся он уже в каком-то помещении, где раньше был, но не мог припомнить когда. Стас стоял возле двери и пытался уловить движения теней за нею...

Шорохи, который послышались из-за двери, помогли Стасу определится с передвижениями того, кто находился за дверью. Парень глубоко вздохнул и вспомнив все хорошее, что с ним происходило за всю его недолгую жизнь, еще раз оглянулся на дверь, которая, словно в страшном кино, резко отворилась. Он не успел даже охнуть, прежде чем удар высек из его “фейса” какую-то непонятную смесь кровавых соплей и слюней, полетевших прямо на белую поверхность стены. Если бы нападавший был режиссером, он, вероятно, смаковал бы эффектный кадр. Но парень не был режиссером, он был просто человеком, которому необходимо выжить, поэтому из чувства полного “сострадания”, к себе разумеется, он подхватил падавшего Стаса и взвалил на себя. Выстрелы, раздавшиеся, почти мгновенно, после того, как парень окрасил кровью стенку, попали в угодившее в передрягу тело. Почти в следующий момент, тело исполнило роль Александра Матросова и повалилось на амбразуру стрелявшего, сбив его с ног. Оружие, выпав из рук стрелявшего проскользнуло по гладкому линолеуму прямо под ноги, успевшему сгруппироваться на полу мужику. Боль пронзила все тело Стаса, она словно тысяча маленьких иголок прошлась по всем клеткам и органам его организма. В следующий момент он вновь потерял сознание...

Глупо было не воспользоваться предоставившимся шансом отличится. Поэтому очень скоро Стас, оказавшийся в следующий момент за дверью, двинул на выстрелы. Картина, которую он застал, его не порадовала. Его напарник лежал на полу в позе эмбриона, а на него было направлено оружие. Стоявший напротив парень разрядил пистолет несколько раз в Стаса, выбежавшего на шум из комнатушки, где они обезоружили парня, доставшего всех своим любопытством. Стас почувствовал только острую боль, которое пронзила его в области сердца и потерял сознание...

Тень, перепрыгивая через падающего все еще, подручного Стаса, скользнула, и взбешенный парень вбежал в комнату. Стас не успел отреагировать на начало, но теперь он понял, что происходит, выстрелив по тени, метнувшейся к комнате. Если бы парень, вбегая, не произвел кульбит с переворотом на полу, то, наверняка, был бы уже на небесах, прямо перед очами архангелов с крыльями.

Девушка, которую Стас застал в квартире Разводилы, тоже отреагировала, и показала чему ее обучали в секции. Она метнулась к Стасу почти одновременно с парнем, начавшим свой кульбит с переворотом, и хлестким двойным ударом, которого Стас никак не ожидал, выбила из его рук уже производящую выстрел пушку. Пуля, проделав фантастическую дугу, попала в стенку, где-то недалеко от потолка, ниже на сантиметров пять, срикошетила и угодила в другую стенку. Если бы все это происхоило в замедленном ритме, то в этом была своя эстетика, но поскольку ни головы девушки с парнем, ни мозг Стаса не успевал принимать участия в действиях, отдавшись полностью на усмотрение тренированных тел, эстетику никто не смог усмотреть. Да напавшим рановато было наслаждаться эстетикой, необходимо было, как это не прискорбно, добивать раненых, только по той же самой причине, по которой убрали бы и их. Ни парню, ни девушке, лишние свидетели не были нужны, поэтому, произведя выстрелы в голову, которые посыпались на лежащих мужиков через несколько десятков секунд, невольные “супермены” попадали без сил на пол, вернее медленно сползли на него. Стас, сквозь затуманеное дикой болью сознание, ускользавшее от него, видел усталость на их лицах. Наконец, сознание покинуло его окончательно...

Они шли медленно, откликаясь на каждый шорох, на каждую тень. Стас посмотрел на окно и в этот момент в комнате мелькнула тень. Он растрелял окно тут же вскинув оружие. Послышался только звон стекла. Послышался девичий вскрик.

В следущий момент Стас хотел сделать шаг вперед, но сильнейшая, шоковая боль вошла внутрь него, обжигая внутренние органы. Непроизвольно из его легких вылетели слова самого крепкого мата, который только он мог припомнить. Он упал на одно колено, постепенно, под воздействием шоковой боли, теряя сознание. Вскоре черная пелена спала на него неизвестно откуда и он вновь уплыл по неведомой волне вдаль...

Очнувшись, Стас увидел своего друга, который падал, сраженный пулей. Ему стало обидно до слез за себя, за друга, за весь мир, который только можно вообразить. Он отцепил гранату и бросил ее в то окно, откуда прилетела смертельная пуля и упал на землю. Когда волна, от взрыва раздавшегося в доме, прошла, Стас отряхнулся и пошел к дому, но огонь, которым пахнуло окно, остановил его.

Постояв немного, боец пошел к кустам по обычному делу, которое можно было там безопасно сделать.

— Ну что мужик, разлегся? Вставай!.. — произнес он над самым ухом лежащего под кустом парня.

Быстро обернувшись, тот увидел дюжего громилу, который смотрел на него сквозь мушку пистолета.

— Ладно, встаю... — лениво и безучастно ответил парень, приподнимась на руках.

Описав немыслимую траекторию, его полет завершился прямо на голове Стаса. Он решил, что голова эта не слишком надежная опора, поэтому поспешил спрыгнуть с нее и упасть в кусты. Он вовремя это сделал, потому как над головой тут же просвистели пули, выпущенные другом Стаса. Заодно, падая, он погрузил ребро ладони в мускулы шеи тела спросившего, упавшего с ним вместе. Противно хрустнули позвонки, и тяжкий вкрик вырвался в качестве аккомпонимента происходящему. Стас почувствовал, как боль проникла в кости. Он даже подумать не мог, что даже кости могут болеть. В который уже раз его организм испытал шок и душа решила удалится от греха подальше в свои заоблачные вершины...

В следуший момент Стас побежал на звук удара, но был сражен пулей. Последнее, что он увидел, был парень, который вставал из-за кустов...

Стас, вновь, бежал по направлению стоявшей неподалеку машины. Парень выстрелил, бежавший дернулся и упал. Все что он испытал можно назвать единственным словом: боль, боль, боль...

Кабинет, где оказался за столом Стас, был его. Стас уже знал это, поэтому посмотрел на говорившего о расширении рынка сбыта. Он устало пытался включится в смысл этого разговора, именно смысл слов все время ускользал от него. Стас совсем уже хотел возразить своему собеседнику, но острая боль поразила весь его мозг. Последнее, что он увидел, были спокойные и расчетливые глаза мужика, сидевшего напротив...

Стас оказался перед знакомой дверью в квартире Разводящего, уже зная это. Он следил за передвижениями тени за дверью и подумал: “А как же все было прекрасно и хорошо вначале, когда он только пришел из армии!”. И в этот момент он очнулся. Перед ним стояла девушка, которая проговорила:

— Ты здесь! Я ждала тебя! Я люблю тебя!

Опаленные листья

На небе творилось что-то невообразимое. Тучи словно нарядились для последнего и решительного штурма. Иногда темное небо прорезали вспышки молний и тогда, казалось, что лопнула молния на покрывале, скрывающем огненную преисподнюю от всего мира. Собирался грянуть ливень, но он не был страшен под странным навесом, где сидели давние друзья. Стас посмотрел в небо и подумал про себя: “Странное оно какое-то, словно мир растегивает свою ширинку!..”

Костерок, который разгорался в центре их кружка, дополнял фантастичность картины: молнии вокруг, огонь на площадке. Неизвестно для чего служил навес во времена своей службы по назначению, но теперь он представлял собой странное восьмиугольное сооружение, на самой маковке которого высилась заржавевшая скульптура матрешки. Окна, если они вообще когда-то были, оказались давно ушедшим воспоминанием, железные стены живописно были расписаны ржавчиной, остатками давней краски, цветом самого металла и надписями обычного в таких случаях “граффити”. Сооружение это, уже давно облюбовали местные любители "посидеть" на природе и выпить свои законные или незаконные бутылки с "валютой".

Пашка поковырял сучковатой палкой костерок и только потом бросил ее в языки пламени, которые облизывали догорающие ветки. Парень лицом напоминал окаменевшее изваяние удивления. Правильные черты лица, без этого застывшего удивления, могли быть названы даже красивыми, но глаза оказались чуточку навыкате, рот чуточку приоткрыт, несмотря на состояние духа, овал лица немного вытянут. Лицо прилагалось к длинному и худому телу, дополнявшему впечатление.

— Возьмешь водяру, минералки и пачку сигарет... — наставительно инструктировал он Вадика, которого снаряжали за горючим, — и на закусь что-нибудь не забудь, лучок, бананы там...

— Бананы по приколу! — усмехнулся Стас, — бананы сорок пятого колибра, прямо в цель!

Стас, крепко сбитый парень, роста выше среднего, “супермен местного разлива”, бросил взгляд на Пашку.

— Хары прикалываться, в магазин еще не завезли ничего, я сам видел, как Варька на грузчиков орала. Водила у нее напоролся!

— А Варька тут при чем?

— Так она там навроде заведующей!

Стас усмехнулся и, потянувшись к кучке хвороста, проговорил:

— Пусть на площадь сходит, в Светкин магазин...

— Ага, дала тебе Светка Вадику, она же с матухой вашей классно живет. Даже если даст, потом нашепчет, а матуха на Вадике отыграется, или на тебе...

— Ладно, пусть бананы берет! Нам не привыкать масло без хлеба жрать, — миролюбиво согласился Стас, подбрасывая ветки в костерок, потом оглянулся на Вадика, равнодушно сидевшего напротив, — ты еще здесь? Чтоб одна нога здесь, другая там, духом шустри!

Вадик нехотя поднялся, разминая затекшие ноги, и пошел в сторону поселка. Стас проводил взглядом своего братишку, и только когда его фигура, напоминавшая ему свою в семнадцать лет, исчезла с поля зрения, посмотрел на Пашку:

— А как у вас тут на гражданке, все по старому?

— Да так, ничего особенно нового, каждый бабки зашибает, всяк по-своему. Колян загнулся по пьяни. Леха вообще свалил в Питер, там ему работенку подогнали. Лялька замуж в Америку укатила, написала, что на работу устроилась уже...Да все по старому!

— А Танька?

— Танька за лейтенантика из академии замуж вышла и на Дальний Восток подалась... — не зная расклада, просто ответил Пашка.

Стаса кольнуло при этих словах. Не дождалась, что тут добавить! К слову сказать, и не очень обещала дожидаться. Не то, чтобы он сильно ее любил, так лазил по молодости до армии с ней, но в армии думал о ней часто. Может с голодухи, может просто что-то чувствовал, вот и теперь известие о Танькином замужестве кольнуло его. Он вспомнил ее будто испуганные огромные глаза, чуточку на выкате, обрамленные густыми ресницами, каштановые волосы... Он поежился, отгоняя ненужные воспоминания, поднес руки к огню, который хиленько горел, захлебываясь паром, исходившим от одной из головешек. Палка была слишком сырая, и всяко не способствовала горению.

Микрорайон, в который Стас возвратился после армии, мало в чем изменился. Появилось чуть больше магазинов, они заполонили все улочки поселка, так назывался, официально, его микрорайон. Хотя улочки — это громко сказано, поселок тем и отличался от других районов города, что в нем напрочь отсутствовали улицы, даже какое-нибудь подобие оных. За улицу можно было бы принять только дорогу, пересекавшую поселок посередине, но поскольку она не являлась автомобильной трассой, а была внутренней, поселковой дорогой, то названия никакого не имела. Девятиэтажки-"брежневки" перемежались беспорядочно с пяти-четырехэтажными "хрущевками" и двухэтажными "сталинками" составляя поселок. Сразу за поселком начинался частный сектор с маленькими низенькими домиками и ухоженными садиками. Кое-где среди них неожиданно высились двух-трехэтажные усадьбы богатеньких "буратин", которые успели их отгрохать в пору "бешеных" денег. Такие усадьбы обычно были огорожены витыми железными заборами с претензиями на изящество, а на калитках крепился неизменный кодовый замок. За калиткой обычно шастала пара крупных собак не очень миролюбивого вида. Некоторые коттеджи так и оставались недостроенными, и выглядели как заброшенные барские хоромы, пугая черными провалами вместо окон. За частным сектором начинался лес, поделенный окружной автодорогой и железнодорожным полотном. С другой стороны поселка мирно текла речка, на берегу которого и устроились парни. Хилые деревца по берегу речки назывались почему-то рощей, хотя больше походили на парк, так как давно оказались облюбованными местными мамашами и собачниками для дневного и вечернего моциона. Вечером наступала пора "детишек" от... и до самого "бомжовского" возраста, то есть неопределенного. Пьянки на лавочках рощицы были до того частые, что никто уже не обращал никакого внимания на группки мужиков или парней, которые или буйно распевали песни, или просто орали во всю глотку, благо они никому особенно не мешали. В глубине рощицы высилась гостиница, которая была центром развлечения публики побогаче. Там были и сауна и казино и прочие прелести скромного отдыха "братвы". Роща была центром поселка, хотя географически даже не входила в черту города.

Именно здесь собрались старые однакашники-друзья Пашка, Стас и Вован, который хмуро отмалчивался, глядя в огонь. Вован был большой и добрый, не рыхлый, а большой. Большие люди иногда похожи на детей своей особенной добротой, вот и парень, сидевший с ними, был из таких. Вадик, братишка Стаса, всегда таскался за ними, поэтому и теперь он пошел с ними.

Раздумья Стаса прервал треск сучьев и топот ног за ближайшими кустами. Наконец показался и сам нарушитель тишины. Вадик бежал к ним изо всех сил. Глаза его бегали, выдавая большое напряжение и испуг. Он плюхнулся к костру и, пытаясь справиться со срывающимся дыханием, проговорил:

— Там...Варьку убили...и Костика и Женьку, парня Варькиного тоже!..

— Женьку? Где там? — непонимающе уставился Пашка на Вадика.

— В магазине... — уточнил тот, — я только подошел к углу, а он пистолет выхватил и размазал...

Ничего удивительного в том, что Вадик стал свидетелем трагедии не было — окна в магазине были большие, а сам он находился в отдельном здании, этакий шикарный аквариум с дверьми. Вообще-то его построил в период “больших денег” кавказец, но потом подался в более хлебные места. После него магазин много раз перекупали и перепродавали, не особенно обживаясь в качестве хозяев.

Первым среагировал Пашка:

— В нашем магазине? Сегодня Варька разве работает?.. — Пашка мог говорить "наш магазин", он жил как раз над ним, в соседней хрущевке, — пойдем сходим посмотрим, что там такое, — оглянулся он на Вована с Стасом...

— Е-мое, что, кого убили? — наконец среагировал и Стас,— айда посмотрим... — Стас уже отряхивался от налипших хвоинок на ходу.

По дороге к поселку Стас отстал чуть и братишку своего приманил:

— Ты, ничего, умный парень, — он положил руку на плечо Вадика и посмотрел ему в лицо, — лучше целый призрак, чем полдуха!

Вадик только молча кивнул, он знал о чем ему хотел сказать брат.

Возле дверей магазина уже стояла пара-тройка пацанов, которые, по всей видимости, тоже пришли что-нибудь купить, но, увидев происходящее, решили задержаться. Милиции пока нигде не было видно. Стас протолкнулся внутрь. Там он застал совершенно сногсшибательную картину. Варя лежала на прилавке. Казалось, она, как сидела, так и прилегла отдохнуть. Рядом с ней, прямо напротив выхода из-за прилавка, распластался Женька, получивший свою порцию свинца. Костик лежал возле стены, по которой тянулась ярко красная полоса.

Посреди магазина собралась небольшая толпа, с десяток человек. Среди пацанвы особенно выделялась девушка, которая показалась Стасу очень знакомой. Маленькое лицо с чуть раскосыми глазами, крашенная шевелюра, средний росточек, аппетитные формы складывались в весьма недурной образ. Девушка, лицо которой было совершенно белое, а губы мелко дрожали, смотрела на происходящее во все глаза. На ней, почему-то, была спортивная ветровка, скорее всего она, от нечего делать, решила пробежаться до парка, но случайно наткнулась на толпу. Кроме нее, Стас почему-то зафиксировался на паре мужичков постарше, которые были среди собравшихся поглазеть на происшествие.

Минут за двадцать до того в магазине все было спокойно. Ничего не предвещало серьезного. Варька спокойно подсчитывала выручку прямо в кассе, прикидывая навар. Костик же сидел на своем обычном месте и читал газету, вернее смотрел фотографии. Минуты текли мирно и сонно, и только появление Женьки, парня девушки, нарушило полную идиллию.

— Поговорить надо! — бросил он на ходу Варьке, увлекая ее в подсобку. Варька не ожидала такого напора, поэтому безропотно пошла за ним.

Только оказавшись посреди ящиков с водкой и пивом, она вопросительно посмотрела на Женьку, как бы говоря: “ Что такое, это не могло подождать до моего возвращения!” Вслух же она ничего не осмелилась сказать, тем более чувствовала, что ее дружок чем-то был явно озабочен и взбешен.

— Ну что, работаешь? — спросил он участливо, подбирая слова. Отчужденный его взгляд не предвещал ничего хорошего.

— Работаю, а что? — постаралась как можно спокойнее ответить Варя, — а что случилось?

— Может это ты мне скажешь, что случилось, почему мне уже второй день спокойно работать не дают, с утра все какие-то проблемы вырисовываются! Может ты, моя умница, знаешь почему это так происходит?

— О чем ты? — так же спокойно произнесла Варя, хотя внутри у нее все похолодело, а вдруг Женька до чего-нибудь докопался!

— Да вот, нежданно, негаданно у меня вдруг секретарша объявилась! — рассмеялся парень, но лучше бы он этого не делал, — ты часом не знаешь кто такая, почему не знаю?

— А я откуда могу знать твоих шалав! — зло проговорила Варя, напирая на парня, — может об этом лучше тебя спросить, что за шалавы возле тебя трутся!

— Мои шалавы тебя не касаются, поняла! — довольно резонно прояснил Женька, — ты сама-то хоть кто? А вот денежки за магазинчик уплаченные очень даже интересуют! Чем долги отдала? Недавно у меня брала! Что “станком” напечатала?

— Я бы напечатала, если бы подходящий “станочник” объявился, — язвительно улыбнулась Варя, — а денежки... Хоть и докладывать тебе не обязанна, но скажу. У меня все же родственники какие никакие имеются, и даже упакованные попадаются. Дядечка мой недавно Богу душу отдал, а мне свои деньги! А ты что подумал? А ты подумал у тебя я их уныкала! Да, вообще, ты кто такой, чтобы я перед тобой отчитываться приходила? Ты же мне денег на магазин не дал, что же тогда здесь разорался!

— Это который в Москве что ли? — не мог поверить Женька, — и много, интересно, он тебе оставил, может быть мне на бедность подкинешь что-нибудь?

Ответить Варьке не дали. В дверь просунулась голова Костика и он осторожно позвал:

— Варюх, тебя здесь покупатель дожидается, я не знаю сколько “Охота” крепкая стоит!

Варька была рада слинять, поэтому на законных основаниях рванулась к двери, выскользнув из рук Женьки. Женька двинулся следом, полный решимости продолжить разговор. Когда они вышли из подсобки, Варька сразу к кассе побежала, а парень следом. Девушка поискала глазами покупателя и обратилась к нему, стараясь не обращать внимания на угрожающий взгляд парня:

— Что вам? — с профессиональной холодной вежливостью, поинтересовалась Варька у мужика, довольно неопрятного на вид.

— Мне Варю!

— Ну я Варя, а зачем я вам? — так же равнодушно ответила девушка, занятая своими мыслями, которые унесли ее довольно далеко.

— Да вот, вам привет прислали! — ощерился мужик и достал оружие.

Варя не успела опомнится, Костик среагировал, но его пистолет не был заряжен, поэтому повстречался с пулей на пути к полу. Женька, вообще, никак не ожидал такой смерти, удивление так застыло в его глазах. Он всегда считал, что жизнь каждого из таинственного круга избранных должно сохранить само провидение. Себя же он считал избранным, поэтому был очень ошарашен, когда это оказалось не так!..

Помедлив, Стас прошелся по залу магазина, насколько позволяли набивающиеся сюда люди. Когда он поравнялся с девушкой толкаться больше не стал, остановился, встав позади, изредка поглядывая на нее. Ему показалось, что девушка ловит каждое случайное слово, которое могло родится среди толпы, толкавшейся среди магазина.

Когда, наконец, магазин появился в зоне прямого взгляда, нашей милиции, в зале было не протолкнуться. Каждому хотелось посокрушаться над трагической и такой молодой судьбой убитых. Каждому хотелось втайне порадоваться, что их не было в магазине и они избежали страшной участи. В конце концов всех выгнали из зала, и все было оцеплено доблестной милицией в полной выкладке.

Пришлось присоединится к толпе зевак, стоявших на улице. Неожиданно, даже для самого себя, Стас узнал одного из следаков. Им оказался парень с которым они вместе на секции были, по дискотекам лазили. Он жил в другом районе, поэтому Стас так удивился.

— Сашка, ты что ли?! — закричал он, узнав лучшего своего друга в одном из оперативных работников, — Саш, чего молчишь? — он уже продирался сквозь толпу с некоторой злостью, водка и неудовлетворенность желаний сыграли в этом не последнюю роль.

Сашка оглянулся и, улыбнувшись, подошел к Стасу:

— Что "отдал долг Родине"? Когда приехал?

— Да вот, позавчера окончательно дембельнулся, теперь дома дислоцируюсь, а тут такое твориться! Куда смотрит родная ментовка!

— Куда надо туда и смотрит! — засмеялся Сашка, но, вдруг, засобирался, и бросил напоследок, — ладно, ждут меня. Вечером зайду, поговорим. Часов в двенадцать не поздно? Раньше, наверное, не получится.

— Да нет, у меня предки все равно десятый сон будут видеть. А ты что, теперь здесь живешь?

— Так, сюда перебрался пока. Здесь у вас отделение открыли, чтобы поселок ваш охранять! Ты же после армии? А то айда к нам! Ну ладно, потом обмозгует, до вечера. — Сашка пожал ему руку и умчался по своим делам.

Вскоре тела погрузили в машину и люди, громко обсуждая между собой произошедшее, начали расходиться. Пошла и девушка со всеми, но толи споткнулась, толи толкнули ее, только она начала стремительно падать. Стас, шедший как раз позади нее, сориентировался вовремя, он подставил руки и девушка упала прямо на них. Это была Аня, лучшая школьная подружка Вари. Как она попала в магазин, именно в этот час, неизвестно, но увиденное оглушило ее, притупив все чувства. Она даже не могла кричать, выплеснуть свое потрясение, она не могла ничего, или это просто показалось.

— Стас, уведи ее, — посоветовал подоспевший незнамо откуда Вован, у которого всегда было “большое сердце брата”, — а то совсем схудится...

— Куда? Что я нянька что ли? — недоумевал Стас.

— Домой. Ты же в соседях живешь. А то сейчас менты налетят, первым делом ее заметут, она же подружка, да еще здесь ошивается, а ей сейчас не до того... — подал голос Вован, а девушка доверчиво оперлась на руку Стаса.

— Может помочь? — предложил Пашка, ухмыльнувшись из-за спины Вована, но Стас только отмахнулся и, сплюнув, поволок Аню к ней, домой. Едва они зашли за угол, девушка отстранила его и, прислонившись к стене, исторгла все что накопила. Парень вновь сплюнул и отвернулся по малой нужде, пока она заканчивала свои дела.

Всякое приходилось делать Стасу, но ухаживать за полуобморочной девушкой ему пришлось впервые. Дверь в квартиру он открыл Анькиными ключами, которые сам нащупал одной рукой в ее сумочке. Она, кажется, не очень понимала, что происходит. Он уложил ее на первый же попавшийся на пути диван.

Стас не очень знал, как приводят людей в чувство, поэтому сунул ей в нос нашатырь прямо в пузырьке. Она едва не подпрыгнула:

— С ума, что ли спятил! Ты бы еще полил меня этой дрянью! С похмелья я просто, а тут еще и это, — Аня резко села, откинула растрепавшиеся волосы, — выпьешь со мной, мне это очень надо!

— А есть что ли? — поинтересовался Стас, и лишь потом понял, что совершенно зря и глупо, — наливай, почему же не выпить воякам, когда китайцы раком!..

На кухне все блистало чистотой. Скоренько собрав на стол, Аня налила полные фужеры водки и, как заправский алкаш, выдула единым махом. Щеки ее сразу залились яркой краской. Заметив удивление Стаса, засмеялась:

— Да пей ты, что на меня смотришь! Что, не хуже мужика любого пью, да? Так жизнь такая. Мне, как и Варьке и за себя и за того парня надо жить... — неожиданно, Анька осеклась, видно вспомнила увиденное внизу, уронила голову и завыла...

Стас совсем растерялся. Анька всегда была сорви-голова, хоть в классе, хоть на улице. А теперь она выглядела так жалко. Такой Аньку Стас видел только один раз перед самым уходом в армию. Тогда хоронили родителей Аньки, которые разбились в автокатастрофе. Она ходила такая же потерянная и побелевшая. Варька тогда осталась единственной опорой для подружки, которая сразу пошла работать. Аня доучивалась в последнем классе заочной школы, строила планы, поэтому ей показалось естественным, что именно ее парень взял на себя ношу по обеспечению ее потребностей. На тот момент ее парнем был Толян. Чем он промышлял Стас не знал, да и особенно не интересовался, но судя по всему на жизнь Аньке хватало.

Скорее от неумения в утешениях, Стас просто притянул ее к себе и обнял. Анька неожиданно резко оттолкнула его:

— Не надо. Я не такая, я не Варька. Варька глупая была, совсем глупая, вот и убили ее! — она опять утерла свои слезы, — одна я теперь осталась! Говорила же я ей не суйся, нет, не послушалась, вот и нашла свое "счастье"! Эх, Варюха, — она снова налила и залпом выпила.

— Куда это она сунулась? Ты что-то знаешь?

— А тебе зачем? Это дела, тебя не касаются, ясно же — просто так не убивают!..

— Чего же ты тогда, как под сурдинку, нытье заводишь, чего притащила меня к себе?

— Это я притащила?.. — обиделась Аня, — ты сам приперся. Сосед... — иронично проговорила она, — мотай к себе, а.

— Пока ты меня не просветишь, никуда я не пойду! — твердо сказал парень, — выгнать меня силенок не хватит!

— Хватит, Стас, я все два года как белка по татами крутилась, так что точно хватит...

— Ой, я так испугался...

Договорить ему не удалось, он с трудом перехватил руку, удар которой, наверняка, приземлил бы его на полу. Так как Стас сам занимался кой-какой борьбой, как на гражданке до армии, так и в самой армии, он оценил степень подготовки девушки, которая за два года его отсутствия в поселке достигла довольно многого. Хотя Анька и раньше была не хилой девкой и занималась спортом. Парень зажал пойманную руку и, шутя, поцеловал ее.

— Ты завелся что ли? — Аня пылала гневом, — ты вообще что-нибудь понимаешь. Иди отсюда! Потом зайдешь, тогда и поговорим, может тогда ты нужен будешь мне, но не сегодня же! — кажется, девушка сама удивилась, такому раскладу

— А может сегодня. Да, ладно, Ань, что ломаешься, я же два года баб не видел, я уж не говорю про девушек, — быстро поправился Стас, — сорвался.

— Ну, так посмотрел, кажется, и хватит! Я что тебе, себя на помойке нашла что ли?

— Не кипятись, я так.

— Все вы так! — вытолкала его Аня.

Оказавшись перед закрытой дверью, Стас сплюнул. Он отправился допивать водку, которую мужики наверняка уже взяли. До парка он решил дойти через ближайший ларек и внести в общее веселье свою лепту пивом. Ларьки почему-то в большинстве своем оказались закрытыми, а те, которые работали в этот поздний час, торговали такой бурдой, что пивом назвать ее было бы сложно. Стас еще покрутился и, не найдя ничего, пошел в парк...

Взгляд его выхватил кусочек неба с кучковатыми облаками. В Башкирии, где Стас служил, небо чаще всего было чистое и прозрачное, а здесь оно низкое, облачное. Может быть, тому были свои климатические причины, а может ему так показалось. Даже воздух казался тяжелым и удушливым. Два года жизни прошли не то чтобы незаметно, и не то чтобы впустую, но как-то неряшливо и нелепо. Конечно, он не ждал от армии ничего хорошего, но чтобы до такой степени! Бардак, который творился в его подразделении, был выше его понимания. Он считался шофером автороты, но служил в типографии, которая ничего не выпускала. Поэтому баранку он так и не увидел за все время службы. Иногда, чаще к большим праздникам, о них вспоминали и тогда единственный солдат, имевший отношение к печатному делу, работал дни и ночи напролет. Плодом этих усилий была маленькая газетка с поздравительными статейками, которые подписывались фамилиями почти всех солдат служивших в типографии, а писались одним солдатом, который хоть что-то мог связно написать.

Вообще-то ему повезло. Так считали и его родственники и те, с которыми ему довелось поговорить. Служба не бей лежачего, дедов нет совсем, так что прелести "дедовщины" так и остались для него загадкой. Приходилось, правда, отрабатывать свое везение на генеральской даче, но это так, не слишком часто, поскольку шла компания по всяким проверкам и сокращениям штата, поэтому никто не хотел особенно светиться. Вот так прошли годы его службы. Теперь жизнь делала очередной вираж, и необходимо было вписываться в поворот. Еще тогда, когда Стас понял, что отвертеться от армии не удастся, он начал усиленно готовиться к этому испытанию. Оказавшись в армии он готовился к самому худшему, но судьбе было угодно подсунуть очередную насмешку. Все прошло как по маслу, совсем не так, как он это представлял. В армии, лежа в кровати, он готовился к гражданке, и теперь ему предстояло воплощать свои мечты в жизнь. Прошла пора подготовки, началась другая пора, пора работы и жизни. Когда это случилось, Стас неожиданно понял, что совершенно не готов к этому, не готов к испытанию свободой, не готов сразу сбросить оковы детства и сделать шаг, уже свой шаг, и ответить за каждый поворот своего движения. Он был недалек от истины, убеждая себя в надуманности своей неуверенности, и постепенно приходил в колею, нащупывая пульс жизни, начиная понимать ее требования. Для этого у него была хорошая школа самостоятельности. Еще в школьные годы ему не приходилось за нее бороться, это его и отличало от сверстников. Родители были слишком заняты собой и своей жизнью. Конечно, иногда возникало острое чувство одиночества в своей собственной семье, но зато такое отношение рано развило в нем ответственность за свои действия. Тем более улица, где он рос, ошибок не прощала, да и не должна была этого делать. Ярлыки, которые развешивают в детстве, потом очень трудно смываются, но так иногда легче понять, кто перед тобой, и чем человек дышит. За Стасом закрепилась слава мирового парня, который знает, что говорит, а если не знает, то не говорит. “Своим в доску” он был для очень немногих, для остальных он был “парнем себе на уме”, который своего не упустит.

Возле костра он обнаружил всю вечернюю троицу. Они уже почили бутылку, поэтому сидели и травили анекдоты. Костер уже догорел, оставив только угли. Света углей вполне хватало, чтобы не пролить горючее куда не надо, тем более ночь была не такая темная. Собравшиеся, по всей видимости, обсуждали происшествие, но как только Стас подошел разговор оборвался. Разглядев свободный пень, парень сел и принялся разглядывать собравшихся, но он, похоже их не видел.

— Да выпей ты, что сидишь с капустным лицом! — доносилось до Стаса, и это вывело его из раздумья. Он поднял поднесенный стакан и осушил обжигающую жидкость.

Водка кончилась быстро. Продолжать посиделки никто не захотел, видно мрачное настроение парня передалось всем. Все разошлись.

До дома Стас добрался около двенадцати ночи, а через полчаса в дверь позвонили. На пороге стоял Сашка с большим пакетом в руках. Пришлось продолжить “банкет”...

Сашка выбрался до Стаса только полпервого, так сложилось. Он позвонил в дверь и они мирно устроились на кухоньке, вспоминать свою бурную молодость и последовавшие события. Стас добрался до главного уже после того, как поток воспоминаний истек.

— Санек, как там дела с магазином?

Санек встрепенулся и почти протрезвел, внимательным взглядом окинув собеседника:

— А тебе оно зачем?

— Да так, просто спрашиваю, не каждый же день у нас кого-то мочат, а потом, Варька, какая никакая, моя одноклассница была!

— Нормально все продвигается! Мужики дурика какого-то видели, вроде как наркомана, из тех, кто за дозу кого хочешь пришьет, деньги может понадобились...

— Ты серьезно? — одарил его взглядом Стас.

— А что несерьезного в том, что людей ни за что на тот свет отправили?!

Он помолчал, потом добавил:

— Ни за что даже чирей не садится! Даже придурков иногда мочат за то, что они пробегали не в том месте и не в то время! А Женька на придурка не смахивает! Мужик был двойной, глубокий, копнешь и в омут утащит... Таких просто так не убирают! Ну и черт с ним, земля... так сказать! Не в тему он сегодня! Завершили, подшили...

— Забыли... — в унисон хохотнул Стас, — Солдат спит, а служба пехает, так что ли?!

— Я к тебе зачем пришел?! Посидеть, поговорить за жизнь, а ты опять о работе. Это как анекдот помнишь? Ну этот, про проститутку на черноморском курорте, ну когда она на пляже загорает и мужик к ней подходит, типа “отдохнуть не желаете?”, а она ему спрашивает в ответ: “Вы кто будете по профессии?”. Мужик: “слесарь, а что?”. А баба ему и отвечает: “Вот представьте себе, вы отдохнуть приехали, на пляж пришли, а вокруг вас все станки и станки!”. Вот и мне расслабить хочется... Тебе нужны неприятности на пятую точку?

— Смотря какие...

— Дело, разумеется, твое, пятая точка тоже, но я бы тебе не советовал! Ты еще не влез в обстановку, многое изменилось...

— Мир-то похоже не перевернулся! Да и пацаны на месте! Что же переменилось?

— Ветер подул сильный, норд-вест...

— Так он еще не прекращал дуть!

Санек только покачал головой, но промолчал. После того, как главную тему благополучно закруглили, разговаривать было больше не о чем, поэтому и встреча плавно сошла на нет.

* * *

Глаза упорно не хотели разлипаться, поэтому он не сразу понял кто стоит перед ним на пороге его квартиры. Время стояло обеденое, а Санек был уже бодр и свеж, словно и не было ночи за стаканом. Стасу оставалось только позавидовать такой стойкости.

— Ты каким ветром ко мне в такую рань?

— Рань? Время обеда, сурок... Да вот к соседке твоей наведывался, а ее, кажется, дома нет...

Стас почесал затылок и выглянул на лестничную площадку, словно собираясь поискать там пропавшую соседку:

— Это к которой, соседке?

— Да вон из той квартиры, — кивнул головой Санек, — из сорок пятой...

— Это к Аньке что ли? Да ты проходи, проходи, что в дверях встал! — пропустил в квартиру гостя просыпающийся, — Анька она такая, она и слинять может запросто, а может вообще дома не ночевать... — уже из ванной проговорил Стас.

— А что, она одна что ли живет? — спросил после продолжительной паузы Санек, во время которой лилась вода.

— Насколько я знаю, одна, с кем же еще? Но прапор ее знает, где трава зацветет! — выходя из ванной, ответил Стас.

Едва он достиг кухни, его посетил радостный гномик счастья, глюк, сидящий на дне стакана. На столе уже была приготовлена не хитрая снедь и “хитрая” вода. Рюмашки были полны и дожидались своей минуты.

— Давай, за здоровье что ли! Подлечиться надо!

После того, как друзья выпили, Стас спросил:

— А ты что Аньку-то ищешь? Она моя одноклассница была, как и Варька...

— Варька — это убитая? — уточнил Санек.

— Ну да, мы с ними одинадцать лет в школу мотались! Так на что тебе Анька понадобилась?

Санек прожевал и, сглотнув, ответил:

— Ты не поверишь, Анька-то твоя теперь богатая особа! Магазин-то, где три жмурика обнаружились, оказывается, ее, по всем документам, вполне официально, с подписями, с печатями. Вот и потолковать мне с ней надо, как так получилось, что одна подружка на кладбище отправилась, а другая имеет свой полный в этом интерес!

Стас удивился:

— Не шутишь?

— Какие уж могут быть шутки!

Парень замолчал. Да, с этой деталью совершенно другой расклад получается!

— Ну ладно, я побежал на службу, а ты, того, отдыхай. Может все таки к нам?

— Да я еще не решил, может и к вам! — пожал протянутую руку Стас.

За два часа, прошедшие со времени ухода Санька, болящий успел выспаться и вновь проснуться от дикой головной боли! Чтобы как-то отвлечься парень включил по видаку боевичок. Боевичок был так себе, поэтому на звонок он отреагировал спокойно. Он выключил телевизор и зашумел деталями замка. Вначале он никого не увидел. Только приглядевшись, с удивлением обнаружил под дверью расстроенную Аньку с растрепанной, мокрой головой, сидящую на корточках возле стены. В руках она комкала полотенце. Она что-то беззвучно шептала, словно просясь погреться, напоминая при этом бездомную собачонку. Стас без слов притянул девушку в квартиру и захлопнул дверь. Усадив ее на кухне, он налил в чашку теплого еще кофе и поставил ее перед Анькой, и только потом сел напротив и, вопросительно уставившись на свою неожиданную гостью, промычал:

— Ну...

— Что, ну? — завизжала было Анька, не дотронувшись до предложенного кофе, — мне страшно! Я же говорила... Лучше бы водки предложил!

— Замолчи на минутку! У меня и так голова раскалывается! По порядку давай, медленно с расстановкой, чтобы я как-нибудь уловил нить.

— Что по порядку? Что я знаю?! Нечего рассказывать!..

Стас напряженно пытался ухватить мысль, голова после всех возлияний не слушалась. Пока никакую из мыслей ему ухватить не удалось, поэтому он просто поинтересовался:

— А раз нечего, то чего пришла? — он уже доставал из холодильника недопитую бутылку, — ты же у нас теперь богатенькая, целый магазин имеешь...

— Да брось ты, не до шуток мне...

— А никто не шутит. Тебе еще не доложили? Разве Санек тебя не выцепил?

— Какой Санек?..

— Мент местный.

— А зачем я ему? — неподдельно удивилась Анька, — и что ему надо было?

— Да вот, новость, наверное, сообщить хотел, и спросить как так получилось, что магазин Варькин по документам твоим оказался!..

— Я вообще в первый раз слышу про это? Ты что шутишь?

— А что мне толку шутить? — задал встречный вопрос Стас, разливая водку, — никакого навара!..

— Ну и что я должна говорить? Варюха брала где-то деньги, чтобы магазин открыть, но ясное дело не у меня. У меня-то они откуда! Но ее же убили! Подожди, ты хочешь сказать, что все время, пока Варька там командует, это был мой магазин?

— Можно подумать ты такая наивная, об этом не знала! Документы подписи требуют! Не без сознания же ты их подписывала!..

— Но я не помню никаких документов! Ничего я не подписывала!

— Может это какие-нибудь крутые меня подставляют?! — поразмыслив, решила она.

— Ну-да с минуты на минуту нагрянут с пушками и пулеметами... — рассмеялся Стас, так серьезно девушка испугалась.

— Сплюнь! Если они нагрянут, то придется меня хоронить. Ты что не понимаешь, что крутые ребята просто так ничего не делают!

— А никто в этом мире не делает что-то просто так! — Стас подумал, что не все сходится, что-то Анька явно не договаривает, но пока не мог понять, что его так тревожит, — если они такие крутые, то наверняка знают, что с тебя взять нечего.

— Я не знаю! Теперь же выходит, что есть, что взять! — с отчаяньем посмотрела на него Анька, в глазах ее таился ужас. Халатик чуточку распахнулся, поэтому взору предстал кусочек нежного тела, но девушка будто не замечала этого.

Сердце любого пацана дрогнуло бы, если бы он посмотрел сейчас на нее. Впрочем, Стас тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Напряжение нарастало.

— Но ничего конкретного не произошло же! Магазин твой, по всем документам ты полная владелица, насколько я понял Санька, чего же ты боишься...

— А вдруг с меня деньги потребуют, за все, за все, или что другое...

— Какие деньги, что ты мелешь?.. Потребуют, будет другой разговор, но пока не потребовали! Или расплатиться нечем? — не понял Стас, но потом заухмылялся, осознавая, что и сам только о том и думал, — а что, впервой?

— Идиот!

Стас посмотрел на Аньку. Если разобраться, она, конечно, выглядела ничего, но больно уж не подходила на место супермодели, можно было и в поселке найти куда более классных девиц, и не очень напряжных, и дорогих. Чего же она таскается к нему? Опять в душу Стаса закралось сомнение. Впрочем, он понимал, что, собственно с Анькой ничего у него не выгорит, поэтому решил отшить Аньку:

— Так впервой что ли? Может тогда на мне потренируешься?

— Ты что придурок? Не те услуги... Ты же можешь что-нибудь придумать, узнать! Я даже не знаю с кем мне поговорить!

— Ойюшки, какие мы беззащитные. Ты Сашку знаешь, мента нашего, вот к нему и иди!

— Ты совсем что ли? Я что белены объелась? Если что нечисто, меня же сразу пришьют!

— Ты мафию не изображай, кому ты нужна! Или ты чего не договариваешь, то есть летишь мимо мишени...

— Не веришь? Ну и черт с тобой, сама разберусь! — истерически зашипела Анька и рванулась к двери.

— Вот-вот, разберись, а мне лечится надо. Да, не забудь свое полотенце!

После того как хлопнула входная дверь, щелкнув замком, он с наслаждение влез в душ, включая попеременно то неожиданную горячую, то холодную воду. Ему это было жизненно необходимо в силу физиологии молодого и чуточку здорового организма. Контрастный душ вскоре привел его в прекрасное расположение духа, смывая остатки вчерашнего возлияния. Прекрасное расположение духа подталкивало к размышлению, но почему-то, как нарочно ничего не шло на ум. Не только причины, которые либо толкали Аньку на какую-то хитроумную игру, либо она супергениальная идиотка. Было плохо, что саму игру никак не удавалось разгадать. Может и не было никакой игры, так девичьи слезки, наехали на бабу одинокую, молодую, добычу легкую. Хотя ничего не говорило об этом. Даже не звонил никто, да и поползновений никто не сделал, чего же она пребывает в истерике? Ничего упорно не хотело складываться в единую картину!

Стас решил плюнуть на хитросплетения и погрузился в кресло, прихватив бутылку пива. Ему просто стало смертельно скучно и стремно, хотя и предстояли веселые дни, в этом он не сомневался.

Дел дома у него скопилось достаточно, но около трех он решил прогуляться по окресностям. Если разобраться ему требовалось время в данный период, чтобы самую малость погулять, осмотреться, "прицениться" к жизни. Но это потом, а пока же ноги сами несли по направлению бара, поскольку голова, время от времени, напоминала о своем существовании ноющей болью, жалуясь на многодневный “заплыв по сорокоградусной жидкости”.

Баром служило одноэтажное здание, больше напоминающее сарай, которое располагалось посередине парка, или рощи. В помещении, которому постарались придать какое-то благообразие, но в котором все равно витал "дух" советской забегаловки, было почти пусто. Было бы удивительно, если было бы по-другому. Утренний час не предполагал скопление народу, все же есть люди которые работают, а те страдальцы, которые не работают, скорее всего, еще отсыпались. Впрочем фигура батюшки здесь явно выделялась. Полусонный бармен, совмещавший еще и должность вышибалы, посмотрел мутными глазами на пришедшего. Это ему давалось с трудом. Выходные он провел с пользой для тела, это сразу бросалось в глаза. Расслабуха иногда тоже бывает полезна, во всяком случае так говорят. Взяв свое пиво, Стас решил подсесть именно к батюшке. Сделав глоток пенной бурды, которая сладостно прокатилась по его горлу, он подмигнул батюшке перед которым стояло то же самое и пошутил:

— Грешим, батюшка!

— Грех — это всякое насилие, сын мой, это то, от чего бывает больно кому-то. Кому же больно от моей кружки пива? — резонно отмахнулся батюшка.

Обращение "сын мой" в устах молодого батюшки, который был старше Стаса не больше чем на два-три года, показалось ему забавным.

— А как же воздержание, пост?

— Поста никакого еще нет, а воздержание здесь не причем. Даже Иисус вино пил, и воду в вино превращал, а мне грешному завещал не подвергать себя гордыне. Вот главное воздержание — отказ от гордыни. А ты что верой интересуешься или так?

— Да так, батюшка, я так, — не замедлил пояснить Стас.

Он огляделся и твердо пошел к стойке бара. Вернулся он уже с бутылкой водки. Посмотрев на батюшку, он подмигнул ему и присоседился:

— Давай батюшка, за укрепление веры в народе и всякого "опиума" для трудяг!

— Ты насчет опиума зря, конечно, — проговорил батюшка, хотя в глазах потеплело, — но я выпью с тобой, сын мой!

— Ладно, заканчивай свои контрреволюционные штучки, я вообще-то Стас...

— Нет в тебе веры, Стас! — горько произнес батюшка и опрокинул предложенный стакан.

— За деньги батюшка, можно все что угодно купить, жизнь у нас такая.

— Иудин грех-то! — хитро посмотрел на Сергея батюшка, — Иудин...

— Так вдруг Богу прощать нас будет не за что! Это тоже не дело, батюшка! — рассмеялся парень.

— На наш век грехов хватит! Годы-то у нас шальные, греховодные... Ты лучше, сын мой, от соседки своей подальше держить, темные, грешные дела творит женщина...

— А ты, батюшка, знаешь чего, или так?..

— Так, сын мой, я тоже “так”, предупреждаю тебя! Ты парень молодой, ни к чему тебе дела эти! — с этими словами священник встал и пошел к выходу.

Что за дела? Чего не знал Стас, а все про то знали?! Он не мог этого понять! Что могли скрывать от него. Престояло выяснить эту тайну. Хотя может и тайны-то никакой не было, так сморозил батюшка глупость, с кем не бывает, человек божий, всяко может быть!..

Знающие люди, в лице все того же Пашки, на следущий же день, приоткрыли некоторую завесу в тайне, которую хотелось разгадать Стасу. Пашка, ничто же сумняще, просто поведал ему, что Анька, та еще девочка, что ее пару раз видели с крутым пацаном, которого кликали Разводилой, убитым вместе с Варькой Женьком. То есть, девица запросто дурила с мужиком свою лучшую подругу, которой он считался женихом, во всяком случае все шло к их свадьбе. Одновременно ее видели с его друзьями и еще какими-то хмырями. Вообщем девушка времени даром не теряла, проводила его весело и пользой для дела...

Мужик, Варькин женишок, по некоторым сведениям, был близок к крутым ребятам, которые держали в городе пару-тройку питейных заведений для отмаза, прикрывая что-то большее, но жил скромно, не высовываясь. Все это, разумеется, предстояло проверить. Доверять всяким “может быть” в таком деле было себе дороже, поэтому Стас, вызвонив встречу, через денька два, отправился к единственному человеку, к которому мог отправится в такой ситуации. Мужичонка этот знал все обо всем, если он чего не знал, он мог точно сказать, где можно об этом узнать. Мужочонка кормился за счет того, что все знал, поэтому очень бережно относился к своему делу, в лишние разборки не влезал, но и свое не упускал.

Стас пришел не с пустыми руками, все в этом мире стоит денег, или чего-то существенного, а уж информация тем более, поэтому очень скоро знал всю поднаготную мужика, которого связывали с Анькой. Или по крайней мере верхнюю часть его поднаготной. Во всяком случае сведений оказалось достоточно, чтобы запахло жаренным. С Разводилой связывали темные махинации с наркотиками, которые он толкал через свои каналы, похожие на самые засекреченные явки тайной полиции. Хотя схему этого ему, разумеется, никто выложить не мог, ему было достаточно и догадок, которые вывалили на него с лихвой. В чужие игры влезать не хотелось, тем более из-за Аньки, но Варька... Ему казалось, что она-то совершенно не причем оказалась и попала под горячую руку совершенно зря. Не хотелось сворачивать на половине дороги, но пока не стоило подставляться. У него пока было довольно мало информации, с такими крупинками нечего было тягаться с теми, кто мог интересоваться делами, происходившими вокруг. Мужичонка намекнул, что Варьку в последние дни видели пару раз с крутым парнем, который водил дружбу с ее Женьком. Звали его Славян. Аньку тоже пару раз с ним видели. Зачем, почему, они имели “беседы” смог бы сказать только господь Бог, но такового в окружении мужичонки не оказалось. Бабенки в последнее время проявляли чудеса общительности с разного рода солидными людьми, и все это им, почему-то, ничего не стоило, во всяком случае темные ночи их встреч об этом умалчивали. Почему такая активность появилась именно в последнее время могло заинтересовать кого угодно, кто мог обладать информацией о более или менее точных передвижениях подружек по улицам города. Из всех намеков вырисовывалась туманная картинка, но парень не спешил с выводами.

Славян заинтересовал Стаса не на шутку. Предстояло узнать чем он “дышит”, кроме того, что он знал, для этого надо было хотя бы узреть его физию. Пробить “фейс-контроль” случай предоставился довольно быстро. Рыба сама плыла в руки. Недалеко от его дома открыли “ночной клуб для избранной публики”. Весь второй этаж был занят под это заведение. До Стаса донесли, что в этом клубе иногда бывает тот, кто его интересует.

Поскольку вход в “клуб” был открыт для всех, были бы бабки, парню не составило труда оказываться несколько дней подряд следущей недели в числе его гостей. Просаживал он там немного, играл в предлагаемые развлечения в меру, благо приходил в клуб не за “поимением досуга”.

Славян появился в кругу своих друзей через два дня, после того, как туда зачастил Стас. Твердой походкой знающего себе цену человека, он вошел в помещение и сразу привлек к себе внимание собравшихся. Внимание было ненавязчивое, завуалированное. Только официанты бросились навстречу, надеясь заработать своей услужливостью. С другой стороны, это было их работой, обихаживать дорогих гостей. То что Славян принадлежал к кругу таких гостей было видно хотя бы по тому месту, куда его и его компанию усадили. Столик, который сразу был для них приготовлен, находился немного в стороне, сохраняя видимость обособленности. Вместе с тем, он был в таком месте, с которого все происходившее в зале было прекрасно видно, как впрочем и приходящие в зал.

Происходившее говорило только о том, что “полет” у мужика правильный, свою “траекторию” он держит строго. За то говорило и манера, с которой он приветствовал собравшихся в зале. Стас понял, что если этот человек что-то имел к подружкам, то просто так он от них не отступится. Уж точно, он был не из тех, кто может простить какие-то долги просто так, даже если эти долги не распространяются на материальную сферу. Хотя именно причины связи такого солидного дяди и двух девиц Стас не знал, потому и сидел себе тихо за своим столиком и пил пиво. Он в первый же день, как только появился в заведении, нарочито поинтересовался Славяном. Теперь тому уже должны были нашептать...

Славяну в последнее время было не только не подружек, но, вообще, не до жиру. Он крутился как белка в колесе. Причины этого были банальны: он не понимал игры, которая разворачивалась вокруг него. Нет, когда обнаружилась неувязочка, он все списывал на Разводилу, но того отправили к праотцам! Поскольку это произошло так нелепо, ситуация была похожа на спланированную акцию, из тех, которые не делают просто так. Либо кто-то более крутой стоял за Разводилой, либо Женек начал собственную игру. А все указывало на это.

Все началось с того, что Славяну позвонила баба Разводилы, которая действовала от имени своего женишка. Предположить, разумеется, факт, что баба могла действовать от своего имени, Славян не мог, да это, вообще, казалось мало вероятным. Баба срулила товар, который должен был поступить и сказала, что надо прикрыть прокол с ментами в сделке с крутыми дядьками из солнечной Армении, для чего пришлось залезть в загашник. Женек перезвонил и сказал, что за товаром приедет его баба. Разводила знал, что делал, во всяком случае отвечал за все собственной шкурой. Потому Славян и не задумывался особенно, когда отдал товар. На следущий день, после приезда бабы, приехали дядьки из солнечной Армении, и потребовали свой товар, который должен был поступить и поступил вовремя. После расчета у Славяна не связались концы с началом, поэтому он послал своего человечика, которого звали Олегом, но кликуха у него была Ренген, за то, что обладал удивительно проникновенным взглядом, от которого ничто не могло укрыться, к Разводиле.

Олег приехал от Разводилы непонятный, он не смог усмотреть что-то серьезное в Разводиле. Женька, его визит, оставил еще больше непонятного. Фигня получалась. Женек подтверждал факт расчета с гостями из солнечной Армении, но о проколе не слышал ни сном, ни духом. Где произошел прокол, о котором он не слышал, на каком этапе, тоже было непонятно. Получалась еще большая фигня, чем могла получится. Выходило, что Славян начал какую-то свою игру, но так тупо не мог играть даже Слива. Или это было маскировкой? Разводила предполагал, разумеется, что Слива был бы не прочь занять его местечко “рулевого потоков”, но не такими же методами. Это было грубо даже для быка, что уж там говорить о хитромудром Сливе, который соломку постелет, только потом сядет на табуретку.

Для Славяна все выяснилось через час, когда баба Разводилы привезла недостающую часть товара, но что-то смутно назревало в его голове. Что-то круто начал Женек свою деятельность, уж не завелись ли у него кой-какие людишки, с которыми он желает играть по своим правилам.

Зато все окончательно помутилось для Женька. Какой прокол с ментами, ежели он ничего о нем не знает, какое возмешение убытков, о которых он тоже ничего не знает. Слива больше не беспокоил его, но Разводила принялся лиходочно вызванивать мужиков, которые могли что-то знать о антинаркотических операциях, которые проводили менты. Все еще больше погружалось в туман, поскольку нигде никто слыхом не слыхивал ни о каких операциях перехвата, которые могли бы стать причиной прокола. На это ушло несколько дней, в течении которых, как ему доложили его люди, одна из его баб оформила на себя магазинчик, заплатив последний взнос за него!

Во как! Такого он не мог придумать и в самом страшном раскладе! Получалась еще большая фигня — его и Славяна обставила его же баба, которую он трахал постольку поскольку, для разнообразия. Если его люди ничего не путали, а они были людьми серьезными, и проверенными, то его обставила Анька, которая вечно таскалась за Варькой, девкой, с которой Женек лазил по-серьезному. Ему нравилась эта девка, в ней что-то гордое было, она знала себе цену, в отличии от однодневок, которые слетались на его “огонь” толпами.

Аньку он трахнул в первый раз по пьяни. Вышло все совершенно случайно. Трезвым бы он туда не полез, поскольку та была лучшая подруга его Варьки, а ему не нужны были лишние проблемы с бабой, с которой он хотел пожениться. А где раз, там и “еще много много раз...”. Так Женек и жил в последнее время, на два фронта, но ни та, ни другая не начинали разборок. Женьку это было еще лучше, Анька ему тоже по своему нравилась, но телом, душа у бабы была так себе, ничего серьезного. Умная вроде девка была, но ничего не могла довести до конца, нигде найти свое местечко. Так и летала пока крылья имелись. То, что Анька может доставить ему проблем, он не мог даже предполагать, поэтому отправился к ней тогда все еще сомневаясь в ее причастности к трудностям.

Анька жила одна, поэтому насчет встречи проблем не намечалось. Вызвонив ее, он, для большего своего удовольствия, сказал ей, что хотел бы навестить ее по поводу сексу. Она была не против. Во всяком случае открыла ему в “боевом” наряде. На ней был халатик и полупрозрачные трусики. На столе был проставлен шикарный ужин. Только свечей для полного счастья не хватало.

В процессе “романтизации” обстановки Женек ненароком поздравил ее с приобретением собственности, спрятав это поздравление в целый “букет” всяких нарядных слов. Анька была тертая девочка, ее так просто было не провести, поэтому она сразу нашла главный “цветок” букета и непонимающе уставилась на него:

— Какую еще собственность? — искренне удивилась она. Или она была хорошая актриса, или она действительно не понимала о чем идет речь.

Женьку, после хорошо проведенного времени, хотелось мурлыкать, а не начинать разборки, поэтому он вытянулся было в кровати, делая вид, что не слышал обращенного к нему вопроса. Но Анька ухватилась за мысль слишком туго, потому как повторила вопрос:

— Какую еще собственность? Раз начал, договаривай! Может я что-то не понимаю, или ты мне что-то хочешь предложить? — она улыбалась, но под улыбкой мужик почувствовал железо, поэтому решил не тянуть с такой мелочью...

— Да говорят, ты магазинчик себе захапала! Последние деньги отдала за него! Теперь ты крутая владелица своего магазинчика...

— Кто бы это не говорил, — провела она рукой по щеке мужика, — он врет! Никакого магазинчика у меня нет и отродясь не было. На какие вши я тебе его куплю? Ты же мне не подкинул бабок!

— Вот об этом и я хотел бы знать, и ты будешь хорошей девочкой, если мне скажешь! Ну что, — наваливаясь на нее, проговорил парень, — скажешь мне, откуда у девочки денежки, ты же не муха Цокотуха, чтобы в поле денежку найти...

Она резко высвободила и села в кровати, серьезно посмотрев на него:

— Не шути так! Нет у меня никакого магазина, с чего ты это взял?..

— Ну нет, так нет, что ты кипятишься! Нет так будет! А пока иди сюда, я хочу тебя... — миролюбиво согласился он, увлекая ее под себя. Для верности впечатления он рассмеялся.

Все было правильно. Если уж она затеяла такую игру, то просто так она не согласится на признание. А если играла бы умнее, ни за что не стала бы оформлять магазин на себя, подставляя тем самым свою задницу. Так что и здесь не все сходилось. Глупой она не была, может не умела строить дальние планы, живя сегодняшним днем, но глупой она точно не была. Так что такого прокола она не смогла бы себе позволить. Кто-то ловко ее подставил, но кто? Все нити вели к его собственной невесте, к лучшей подруги Аньки, к Варьке.

Женек решил проверить так ли это на самом деле, в таком деле лучше проверить, чем доверять первым впечатлениям. На проверку у него ушло недели полторы. Поэтому, когда он появился в тот роковой день в магазине, Женек знал куда и зачем он шел.

Славян появился в следущий раз уже ближе к выходным. В первый раз Стас видел его в понедельник. Мужик подошел к нему сам. Причина была бы так же туманна, как и причина претензий к Аньке, если бы она обнаружилась в процессе разговора:

— Ты, говорили, мной интересуешься? По поводу чего, проясни конкретнее, да не мели чушь, у меня на это нет ни времени, ни желания слушать пустые слова...

— Ты хочешь вежливо? Тогда убрал бы свои уши! — Стас выразительно бросил взгляд на дородным парней, стоявших поодаль.

— Что, так серьезно? — пошутил, не улыбаясь Славян.

— Да, это касается твоих дел!

— Хорошо, ты кажется никогда лишнего не говоришь, я про тебя многое узнал. Хорошо, что в армии отрубил!

— Ничего хорошего там нет!

— Я не об армии, я о том, что отрубил! Ладно, не заводись, я же прояснить хочу, а не бодаться!

Славян щелкнул пальцами и к нему подбежал официант.

— Вот что, — проговрил ему Славян, — организуй нам разговор!

— Ладно... — промямлил официант и исчез в недрах заведения.

Пока он бегал, Славян присел за столик к одиноко сидящему Стасу и довольно внимательно посмотрел на него. Изучающий взгляд словно имел тело, до такой степени он был материальным и тяжелым. Если было бы надо хозяину взгляда, то он наверняка смог бы завалить кого угодно одним только своим взглядом. Стас спокойно выдержал взгляд, внушив тем самым небольшое уважение к себе со стороны Славяна. Не случись этого, все могло повернутся по другому.

Очень скоро они сидели в кабинете, который выходил в небольшой коридор, в конце которого маячил вход на кухню.

— Давай, выкладывай, какие проблемы тебя обуяли, что ты меня искать стал. Нормальный ты пацан, поэтому мне не в лом с тобой выпить! — Славян уже сидел за столом, на котором стояло кое-что из снеди, и запотевшая тара для горячительного.

Стас тоже сел, на стул напротив, на который показал сидевший.

— Я в курсе, что ты за девку впрягаешься! Мой тебе совет, чем меньше знаешь, тем крепче спишь! Выпей лучше... — он подал налитую стопочку.

— За девку? Я вроде ни за кого не впрягаюсь! Твои люди что-то напутали! А подружку-то за что замочили? — не стал отпираться, но и не брать на себя лишнего парень.

— Да вот, тоже впряглась не зная расклада, как ты сейчас, но не осторожно, а дурью своей бабской. Я тебе вот что скажу: никто твою фуфыру не тронет, у нее есть кое-что. Вещь, которая не ей принадлежит. Мы бы, конечно, могли бы ее пару раз по кругу пустить, но она телка упертая, она может и на принцип пойти. Шальная девка! Люблю я таких! Жаль не судьба... Эх... А вещь нам очень нужная, больших бабок стоящая... — он налил себе вторую и тут же опрокинул ее, — а ты иди ко мне, я тебя не обижу, будешь цивильный костюмчик носить, да по залу шнырять в качестве этого, как его там, администратора. А что, внешностью тебя Бог не обидел, силой тоже, еще бабы толпами валить ко мне станут! Давай, чем зря на мамкиной шее сидеть... А еще, научи деваху уму-рузуму, это по-человечески будет! Эта вещь только у нее может быть, нигде больше, — ухмыльнулся, неожиданно, Славян, понимая что немного блефует. С другой стороны он понимал, что этот парень после всего, что приключится не жилец. Попался не на той дороге парень, с этим как повезет, либо в масть, либо мимо.

Как относится к неожиданному предложению Стас не знал. С одной стороны это слишком не сладко пахло. С другой стороны обставленно было так, что к чему-то придраться было невозможно. Работа в заведении Славяна была бы неплохим подспорьем для выяснения истинных причин столь быстрых щедрот с его стороны. Это мог быть только расчет на помощь, а могла быть обычная подстава.

— Что за вещь?

— А говорил, не впрягаешься! Нужная вещь, очень нужная! — Славян внимательно разглядывал узор на рюмке.

— Ладно, если что, я позвоню, телефон твоего заведения я знаю!

— Люди работают, зачем их беспокоить? Возьми номерок моего сотого... — он принялся на крае салфетки записывать номер.

— Когда лучше звонить? — просто так уточнил Стас.

— Да уж, разумеется, не тогда, когда я с бабой кувыркаюсь... Хотя... И тогда тоже можно, отвечу, просто, позже! Смотри, думай быстрее, а то за тебя подумают... - ухмыльнулся, изломав линию рта мужик. Глаза его при этом даже не поменяли своего выражения.

Дальше разговор клеился слабо, поэтому Стас постарался закруглить его и под самым благовидным предлогом исчезнуть из под “прицела” глаз Славяна, который изображая мужика под шафе, внимательно наблюдал за ним. Наблюдаемый даже подумал о времени когда он расслабляется, есть ли оно у него, или он всегда такой напряженный и подозрительный. Хотя учитывая тот факт, что Стас для него был малоизученным субъектом, ничего удивительного в этом не было.

Вещь, которую имел ввиду Славян, была действительно довольно нужной, а можно сказать, жизнено необходимой вещью! Окажись она теперь на руках у Славяна, он мог запросто перейти на цивильные рельсы, покончив с довольно хлопотным делом “загашника”. После смерти Женька, которая очень удивила его, место Разводилы оказалось вакантным, и Славян был не прочь занять его. С другой стороны на Славяна давили сверху, направляя его усилия, и переключая скорости на более высокие.

С Женькой их связывали давние отношения. Они были одноклассниками и еще в школе не могли поделить между собой “сферы влияния”. Сколько раз бились по этому поводу, но все в пустую, итогом были только разбитые носы и испорченные оценки по поведению. Симпатия к одной из девчонок окончательно развела их в два непримиримых лагеря. Тем острее сложился расклад, который возник позже. Он возник сам собой, никто по этому поводу особенно не напрягался. Сливе всегда хотелось чувствовать жизнь держать ее в собственных руках, а Женек все делал тайно, но всегда эффективнее, чем просто разборки на кулаках. Женька, вообще, всегда был разводилой, он всегда направлял усилия пацанов в необходимом направлении. Потом это качество и многочисленные знакомства отца ему очень помогли стать связующим звеном в хитроумной сети, которая работала на выкачивание бабок из дуриков. Он изучил до малейших нюансов рынок еще во времена зеленого пацанства, когда специально водил дружбу с дуриками, балансируя на грани нормального пацана и дурика, который прочно сидит на наркоте. Все это он попользовал в дальнейшей своей жизни, отслеживая изменения на рынке наркоты по целой толпе знакомых нарков, которых породили его знакомые дурики. Помаленьку он вышел на более крутые связи, но старых своих знакомых тоже не забывал. Так он стал разводящим уже для тех, кто грел руки на крупных партиях, войдя в команду, в которой подвизался и Слива.

Слива, не ожидавший такого поворота событий, очень скоро понял, что они вновь сравнялись, что его еще больше задело, но ничего придумать не смог, поэтому ждал более удобного случая. Таким удобным случаем могла оказаться нелепая мочиловка, которая произошла в магазинчике, в результате которой от Женьки остался один труп. Цивильность, с которой жил Разводила, его всегда задевала, но он понимал, что у каждого своя роль. Теперь у Сливы было большое желание занять ту самую цивильную роль, которую исполнял Разводящий.

Но для этого надо было найти то, что являлось хлебом Женька, то, что он никому, по идее, не показывал, но что должно было существовать: записи из записной книжечки. То за чем Слива начал давно охотится, исчезло вместе с жизнью Женьки. Он, разумеется не был наивным дураком, поэтому завязал все на себе, чтобы труднее было его заменить. А заменить его можно было только в одном случае — если книжечка окажется в руках Сливы.

Без этого кусочка бумаги и картона срывались многие важные потоки, связи. Этого не мог допустить ни Слива, ни, тем более, Бобер, на которого они работали. Поэтому Бобер точно распорядился, чтобы этот кусочек картона объявился, или закончат свои дни некоторые исполнители, в число которых мог попасть и сам Слива.

Вот какие проблемы обуревали на тот момент Славяна. Книжечка словно под землю, вместе с Разводилой, ушла, нигде не было и следов ее. По нелепой случайности, она могла найтись у бабы Женька, но она тоже отправилась вслед за своим мужиком, не пережив его и нескольких секунд. Оставалась только подружка этой бабы, эта Анька, с которой он пытался лазить, но едва узнал, что Женек и ее приходует, ему стало противно. Но это было не главное. Главное было то, что она могла что-то знать о книжечке, если даже ее у нее не было.

* * *

Выцепить парня замочившего Женьку оказалось делом не сложным. Он был человеком Бобра и поэтому от Славяна не прятался, не подозревая, что спутал ему все карты. С ним встретился человек Сливы. Человека привезли к нему ближе к вечеру следущего дня, после того как он прощупал парня, крутившегося вокруг Аньки. Ни один из вариантов нельзя было упускать — вышло бы себе дороже, поэтому на всякий случай он решил проверить парня по полной, пообещав ему золотые горы без конкретики. С другой стороны, в будущем он вполне мог и вправду сгодится. Парень он был не робкого десятка, физикой обладал приличной, так что его вполне можно было бы подключить к некоторым делам, где нужен был совершенно новый человек, незамыленый как у милиции, так и у команды, которая подвизалась на соседних с ними “нивах”, и не прочь была бы присоеденить эти самые “нивы” к своим.

Славян находился в филосовском расположении духа, он всегда приходил в подобное расположение духа, после хорошей еды и хорошего секса. И того и другого у него было достаточно предедущей ночью, а днем он, в довершении хорошего настроения, купил таки себе новую тачку, именно такую, о которой думал. Тачка была раритетная, с классическими формами. В нее, кроме как в тройке, невозможно было сесть, не входя в десонанс с классикой. Только такой не хватало его маленькой коллекции. Тачка еще бегала, а побывав в руках знакомых ребят из автосервиса, могла делать это еще хоть сто лет.

Там в гараже его и нашел Котел, тот самый мужик, который ему был нужен, потому что ему было поручено собрать информацию. Поприветствовав друг друга, они прошли в дом. Глаза у Котла загорелись, когда он увидел тачку. Он тоже был неравнодушен к раритетным машинкам, хотя не коллекционировал их, а ездил иногда, баловал свое “усталое” сердце. С этого и начали разговор.

— Мерс, да еще довоенный, ты где его откопал? — не скрывая восхищения спросил по дороге в дом Котел.

— Места надо знать... — пошутил Слива, но мгновенно перешел на другой лад, — ладно о мерсе потом. Ты мне лучше скажи, ты встретился с мужиком о котором я тебе говорил?

— Если ты о том, о ком меня предупредили... — взял предложенный стакан Котел, который уже сидел в глубоком кресле, — то могу сказать, что я с ним связался...

— Откуда был заказ и на кого?

— Заказ поступил по обычным каналам сверху, через объявление в газете, но... Заказали бабу. Разводящий, судя по всему, оказался не причем, так нелепо вышло. Мужик не знал разводящего в лицо, поэтому грохнул, как ненужного свидетеля!..

— Как не причем, ты ничего не путаешь? Это тот, кого вместе с ними отправили точно не причем, а Женька должен быть при чем!..

— Не знаю, но судя по всему, он совершенно не причем, свидетелем оказался ненужным, не вовремя, не в том месте...

— Ты еще детишкам расскажи эту сказочку: не в том месте, не вовремя! Зачем кому-то понадобилась баба, сам посуди!? У нее кроме магазинчика вшивенького ничего нет, а вот у Женька было. Состряпать теперь можно все что угодно, и стрелку повернуть тоже. Может быть еще скажешь, что заказали того пацана, который охранником был, а эта сладкая парочка не при чем оказалась. Чувствую, назревает что-то. Проверь еще раз! Даром что ли я тебя посылал к этому мужику.

Для начала, чтобы не действовать в слепую, Стас решил обойти некоторые питейные заведения, которые, по слухам, ходили “под крышей” или были собственностью тех людей, которые были людьми пацанов, с которыми делал дела Славян. Посмотреть, разведать обстановочку, не помешает в любом деле, тем более при выборе дальнейшего пути жизни. Если он намеревался “влиться” в круг, то всегда это следует делать осторожно.

Первое питейное заведение, которое оказалось на его пути, было оформлено под кафе. Даже название было соответствующее оформлению: “Светлана”. Сдержанные, беленькие панели с черными полами. Все было сделанно со вкусом, в наличии которого, судя по названию, Стас сильно сомневался. Пришлось признать свою неправоту. Барная стойка, где раздавали горячее кофе и пиво в одноразовых пластиковых стаканах, была оформлена в серых тонах, сразу привлекая к себе внимание. Черные стулья и белые столы, это не резало глаз, но сильно утомляло, во всяком случае Стаса, хотя очень быстро он перестал обращать на это внимание.

Внимание Стаса привлекало то, что происходило за барной стойкой, вернее возле нее. Незнамо по какой причине, многие клиенты кафе просто подходили за пачкой сигарет и, купив ее, уходили. Почему-то Стаса это удивило. Причиной его удивления, скорей всего, служили многочисленные киоски с сигаретами, которые ему попались по пути в “Светлану”. Когда пиво кончилось, он решил отовариться сигаретами напоследок. У него в руках оказалась обычная пачка “Магны”, ничем не отличимая от тех, что продовались в киосках.

Домысливать можно было все что угодно, наводняя свою голову ненужными фантазиями, поэтому оказавшись на улице, он решил пока забыть о замеченных странностях поведения посетителей кафе и отправился до следующего подобного заведения пешком.

Следущее заведение, под названием “Секунда”, располагалась в нескольких кварталах от первого, поэтому пешая прогулка позволила парню надышаться свежим воздухом лета, который был напоен озоном после очередной грозы. От предыдущего оно отличалось только тем, что в нем были предусмотрены “стоячие места”. Был перенят опыт советских забегаловок, где можно было пивко с рыбкой выкушать с компанией стоя возле высоких столиков, больше похожих на козлы для дров. В отличии от забегаловок времен застоя, “стоячие места” в “Секунде” располагались по стенам этого заведения, вдоль периметра зала, являясь как бы продолжением широких подоконников. В этом питейном заведении Стасом ничего замечено не было, впрочем как и в следущем. Самое примечательное, что случилось с ним в следущем кафе, было столкновение с пьяным парнем, вспыхнувшее из ничего. Он к тому времени запыхался, и ему захотелось опорожнить еще один литровый стаканчик пива, для чего он и подошел с напитком к стоячему месту, которое было по всей длине витринного окна. На другом конце стоячего места недовольно фыркнули и поперли на него, типа того, что это место уже занято. Стас резонно заметил:

— Мужик, тебе места что ли мало, между нами роту солдат можно поместить, что крутой что ли такой, в кафе не влезаешь?

Мужик не успокоился, пришлось выйти и объяснить ему, что такое “армейский десант на гражданку”, после чего он принялся даже в друзья набиваться. Дальше происходило непонятное. За мужика впряглись по ходу дела какие парни. Сколько их было — два или три, Стас не стал считать, поскольку ему очень скоро стало не до этого. Ему удалось таки отбиться, в дальнейшем помог сам мужик, исчезнув с места действия в небольшом проеме в заборе, который тянулся вдоль задворков здания, “приютившего” в себе кафе. Стас последовал за ним, оставив парней отдыхать там, где они попадали. После относительно нарядной центральной улицы, на которую выходили двери кафе, проулок за забором показался мусорной ямой. Такое, действительно, можно скрыть только забором. Поломанные двери подъездов, грязные мусорные бачки, какие-то ржавые лестницы, испльзованные презервативы и шприцы только дополняли “пейзаж”. Мужик сиганул в один из подъездов. Стас не ринулся сломя голову, после уличных разборок, он стал осторожнее, поэтому зашел в черный проем по стеночке. Не даром он перестраховался, парень едва убрал голову, как на ее место обрушилась какая-то ржавая труба. Мужику он врезал по полной, и когда тот отлетел к стенке и меланхолично сполз по ней, парень наклонился над ним и поинтересовался:

— Говори, что хотел, а то прибью ненароком, здесь тебя ровно через год отыщут, когда вонять начнешь!

— Да ничего я не хотел... — начал было канючить мужик, опасаясь за свою шкуру, — мне сказали на разговор тебя вывести, ну и проставили разумеется! Что я враг себе что ли, самому с такими как ты связываться?!

— С какими такими?..

— С такими... С крутыми кулаками! По тебе ж видно...

— А кто сказал?

— А в этом я тоже себе не враг...

— Да враг ты себе, успокойся. Не был бы себе врагом, не был бы двужопым! Говори уж...

— Да нечего говорить, не знаю я ничего. Мне сказали вывести на разговор, я вывел, а там дела не мои, а ваши, с теми мужиками...

Кажется это было похоже на правду, да и с какой стати мужику доверили бы хотя бы малюсенькую тайну, зная что он, при первой же возможности, расколется в любом месте. Стас тряхнул мужика для порядка и пошел на выход. Парней, разумеется, уже не было за забором, они нашли более мягкое место, где можно было бы полежать!

Он почувствовал приличивое состояние дизгармонии, говоря проще, парень просто влип. Стас понял, что попал, но куда и почему, этого он пока не знал, и почему именно он, тоже подозревал смутно. Это как игрушечное “Лего”: деталей много, а смыслу мало — складывай все что хочешь! Может именно поэтому парень решил прервать свою экскурсию на данном этапе и спокойно влез в маршрутку, переделанную из старенького “Пазика”, до дома.

Коли начали так круто трясти его, Стасу предстояло, в свою очередь, начинать трясти самому. Для этого мероприятия идеально подходила жучка с именем Аня, поскольку во многом именно по ее милости ему приходилось продвигаться в слепую. Нахрапом деваху было не взять, не та порода. Она была не простая штучка, поэтому предстояло разработать нечто более хитроумное, чтобы Анька раскололась. С простой девочкой было бы проще: цветы, ресторан, признания в вечной любви и верности, и она была бы у тебя на блюдечке с голубой каемочкой, а может быть, если повезет, и в твоей постели. Стас представил Аньку в своей постели и картинка не показалась ему слишком непотребной. Все очень даже чинно могло выйти: ее небольшие груди, призывно торчащие сквозь простыню, рука, лежащая поверх ее, пальцы, перекатывающие в нетерпении небольшой валик белой материи... Стасу стало аж жарко от одной картинки, от которой веяло такой сладострастной волной, что становилось тесно в собственной одежде... Он подходит к кровати, берет девушку за руку, освобождая ее пальцы от материи простыни, и кладет ее себе на плечо...

Замечтавшись, парень едва не проехал свою остановку. Ничего бы страшного не случилось, просто пришлось бы петлять вдоль домов добрую сотню метров, чтобы добраться, наконец, до своей девятиэтажки. Он выскочил в последний момент, протиснувшись между двумя тетками с неизменными авоськами. В след ему донеслись пожелания доброго пути в противоположный от рая пункт назначения. Парень тихо и зло сплюнул и направился к дорожке, которая вела прямо к его подъезду. Неизвестно к чему, он вспомнил, что обезьяны тоже метят свою вотчину, расплевывая кругом свою слюну, и тихо засмеялся. Он никогда не думал приватизировать территорию поселка себе, а привычку обезьяны соблюл! Напряжение от столкновения с тетками ушло само собой.

Не придумав ничего конкретного, Стас решил действовать открыто и ясно. Может еще потому он так решил, что откровенность предполагала взаимную откровенность, а женское сердце никогда не могло устоять против таких приемчиков. Эту мудрость он вывел для себя еще в те времена, когда встречался с Танькой, которая остро чувствовала любую фальшь с его стороны, и начинала реагировать на нее соответственно. То, что Анька мало походила на откровенную дурочку, с романтичными бреднями в голове, было ясно сразу и бесповоротно. Хотя к романтичным барышням он тоже питал определенную слабость, и доведись ему выбирать себе жену, он, разумеется, выбрал бы одну из них. Парню, как и всем в этой нелегкой жизни, хотелось иметь надежный тыл, а романтичная барышня могла бы создать его с большей легкостью, чем такая деваха, как Анька, с которой долго пришлось бы идти на компромиссы, создавая тем самым “войну” на два фронта. С другой стороны, Анька была понятна, и с ней не пришлось бы разгадывать “кроссворд жизни”, разбирая по косточкам все составляющие романтичной барышни и убирая ненужные, с его точки зрения, “слова”.

Решив, как построить свой разговор, он было совсем собрался к соседке, но она неожиданно пришла сама. Отреагировав на звонок, Стас меньше всего ожидал увидеть на пороге именно свою соседку, но увидел. Как бы она не крепилась и пыталась скрыть бурные чувства, обуревавшие ее в тот момент, ее выдавали глаза. Взглянув в них, парень отчетливо читал табличку с надписью: “ Я напугана, я не знаю что делать!”. Пропуская ее в квартиру, он подумал, ответив на ее табличку: “Напугана, так напугана, мне же будет проще!”.

На этот раз Анька от кофе не отказалась, хотя чашка подрагивала в ее руке. Стас ненароком скользнул по ее фигуре, вернее по той ее части, которая была ему видна, начав с лица. Из растрепанной челки выпал локон, который огибал бровь, зацепившись за нее. Такой выбившийся локон ему показался знакомым. Неожиданная догадка смутила его: он вспомнил, что локон волос так же огибал лицо девушки-актрисы из его любимой парнухи, когда она занималась делом под животом партнера. Усилием воли он отогнал навязчивую картинку и сосредоточился на лице девушки, которая пытаясь успокоится молча пила маленькими глотками напиток. Ее губы так смешно причмокивали. Так делала Танька, когда ей нравилось то, что с ней делает Стас. Парень вспомнил тот, первый раз, когда он увидел такое причмокивание. Танька была сверху. Она елозила по нему и ее губы делали такие же движения...

Анька же вспоминала с чего все началось. Тогда Женьку она нисколечко не поверила, да и как она могла поверить в такую чушь: она и владелица магазина, с какой радости? Решила даже не проверять, посчитав эти слова парня за хорошую шутку.

Вспомнить об этой шутке пришлось через день, когда она пошла оформлять свои законные бабки, которые ей выплачивало агенство по безработице. Деньги, разумеется, были грошевые, но оставлять их родному государству не хотелось, поэтому она каждые две недели проходила идиотскую процедуру, заполняла какие-то бумаги и отвечала на глупые вопросы.

Вот и теперь она пролетела мимо пары мужиков, прямо в приоткрывшуюся дверь, из которой выходил какой парень. Анька спокойно приготовилась слушать глупые вопросы о том, почему она не может устроится и улыбаться в ответ на предложения поработать на стройке или дворником, отвечая, что она как молодой специалист не хотела бы терять квалификацию.

И на этот раз девица брезгливо достала папку с ее личным делом, и заглянула в нее. Неожиданно глаза девицы округлились и начали напоминать две миндалины:

— Какое вы пособие хотите оформлять?

— Как какое, по безработице! — удивилась на этот раз Анька.

Девица ничего не сказала, подошла к другой полке и взяв какую-то папку, пошарила глазами по странице.

— По безработице, да? — подозрительно вежливо проговорила девица, — да мы на вас в суд подадим! Мы заставим вас все пособие выплатить нам назад! До чего наглые пошли люди!

— А что случилось? — непонимая причин ругани, спросила Анька.

— Так у вас же, милочка, магазин, какое вам пособие по безработице?! Что вы мне голову морочите! Идите уж, пока я действительно не оформила на вас представление в суд...

Анька еще больше удивилась. Выходило, что Женька был прав! Она бросилась к Светке, которая в налоговую устроилась по блату, она училась на одном курсе с Анькой. Та только подтвердила информацию, удивившись такому повороту событий, Анька ей всегда казалось немного взбалмошной, что не предполагало серьезных продвижений по жизни.

Оказавшись неожиданно владелицей магазина, Анька начала предполагать, откуда ей могло свалиться такое “счастье”. Единственный вариант, который сам напрашивался в голову, был связан с Варькой. Это именно ей всегда хотелось своего дела, потому что она всегда была неуверена в Женькиных чувствах, а обнаружив соперницу в лице лучшей подруги, вовсе перестала ему доверять.

Соперницы столкнулись где-то через недельку после того, как Анька переспала с Женькой. Переспала она с ним случайно, просто под рукой не оказалось другого парня, а она завелась на дискотеке, и уже высматривала подходящего субъекта, с которым можно было бы покувыркаться, когда там появился Женька, который был в изрядном подпитии. Он искал Варьку, но та, как назло, в этот вечер слиняла с дискотеки пораньше. У нее намечалось семейное торжество, толи юбилей бабушки, толи день рождения мамы, Анька тогда толком не поняла.

Женька тогда, увидев Аньку, спросил ее о Варьке. В девушке еще играла злость, что подружка ушла с дискотеки, оставив ее одну. Она не понимала на кой ей сдалась эта семейная панихида по ушедшим годам. Да еще и подходящие субъекты все были заняты. Может быть поэтому она напросилась к Женьку водочки попить, догнаться, поскольку на долю девушки в тот вечер тоже перепало водочки. Пошла она без всякой задней мысли, потому как знала мужика, и знала, что тот неровно дышит в сторону подруги.

Где водочка, там и селедочка! Анька так и не поняла, понимал Женек что-то или нет, когда пытался завалить ее прямо на диванчике, на котором она сидела. Ей было все равно. Потом настало утро, они проснулись в одной постели, очень удивленные и болящие. Похмелившись, парень решил что терять-то особенно нечего и завалил Аньку еще раз, к ее полному удовольствию.

С тех пор так и повелось. Они изредка встречались с ним, в те моменты, когда Варька не могла составить им компанию. По идее все должно было закончится в тот день, когда Варька освободившись пораньше, не предполагая этого, завалилась к Женьку и обнаружила там голую Аньку со своим парнем в недвусмысленной ситуации. Варька, разумеется, поначалу хлопнула дверью, но потом решила, что терять подругу ей не хочется, как не хотелось терять и денег, которые подкидывал Женька, поэтому плюнула на их отношения и общалась с ними так, будто ничего серьезного не происходит. Может еще и потому она с такой легкостью провернула дельце, результатом которого стал магазинчик. Все угрызения совести, которые могли возникнуть по ходу дела, умерли еще в зародыше. На подобное ее подтолкнула все та же, которая рассказала подружке за “рюмкой чая” о таинственной книжечке, которую Женек достал перед тем, как исчезнуть в недрах кабинета. Смеясь, Анька сказала, что там, по все видимости, секретные коды американской разведки, потому что парень резко оттолкнул ее, и едва не нахлобучил, когда она попыталась заглянуть в нее. Анька, конечно, не была дурой, она понимала, что это может быть за книжечка, но поскольку видов на нее не имела, шутила по этому поводу напропалую. Варьке же, информация о таинственной книжечке, запала в душу. Она давно подозревала о делах, которые вел ее парень, волей неволей знала некоторых людей, с которыми общался, усиливавшими подозрение, поэтому не удивилась существованию таинственной книжечки. Пошутив о секретах своего парня Варька довольно плавно сменила тему, боясь что Анька может что-нибудь заподозрить.

Уже потом до Аньки дошло, где она прокололась. Тогда старые подруги сидели в один из вечеров и рассуждали о “кобелировании” всех мужиков, особенно женишка Варьки, которого видели с очередной, с длинными ногами от ушей. По случаю выпили с горя, тем более обе догадывались, но не педалировали тему, что горе у них было одно на двоих, и его звали Женька. Когда Аньке понравился секс с этим мужиком она и сама не поняла, но очень уж понравился, поэтому ей не хотелось терять даже те крохи, которые перепадали ей от Женьки. Варьке же не хотелось педалировать тему по причине того, что ей тоже нравился этот парень, и она не прочь была выйти за него замуж. Но сначала она хотела убить двух зайцев одновременно: заиметь что-то в этой жизни, а уж потом устроить свою личную жизнь. Женская интуиция ей подсказывала, что Анька ей не соперница в устройстве личной жизни с Женьком, поэтому она не хотела терять единственную “душевную” подругу, которые по нынешней жизни были на вес золота.

Проучить же и Аньку и своего женишка ей очень хотелось. Поэтому, когда Анька уже мало что соображала, Варька затеяла игру в подписи, у кого лучше смотрится подпись, особенно на хороших бланках. Пару-тройку бланков они попортили совместными усилиями, но один из них получился очень даже ничего — подпись Аньки смотрелась хорошо, была более или менее ровной. Варька пошла выбрасывать их произведения “искусства” одна и заныкала один из бланков. Анька вряд ли усмотрела этот фактик, тем более обе одинаково мечтали до этого о собственности, понимая что надо определяться в этой жизни. Варька так и выразилась:

— Знаешь, Ань, надоело быть подстилкой у этих мужиков, хочется уж чего-нибудь своего, чего-нибудь существенного! Раскрутить бы Женька на магазинчик! — она еще повздыхала для верности вместе с Анькой, которую обуревали те же заботы о будущем, и закруглила тему.

Анька в свете этих событий с биржей и Женькиной “шуткой” о собственности, поняла, что подруга ее обставила, как слепого котенка! Разумеется, зачем ей лишние проблемы, когда можно их спихнуть на ближнего своего! Анька тогда была страшно зла и придумала маленькую “женскую” месть!

Стас, вновь, усилием воли отогнал прочь теперь уже личное воспоминание, но его взгляд натолкнулся на край Анькиной рубашки, которая была расстегнута на несколько верхних пуговиц. Одна из частей ворота открывала часть белоснежной кожи на груди Аньки, выделенной резкой границей загорелой кожи и темной тканью. Парню вспомнилась картинка какой-то супермодели на которой был купальник, но он не до конца прикрывал полоску белой кожи не загорелых грудей, которая виделась из под него, выделяя ее. Продвигаяясь взглядом, охваченный возбуждением, Стас заметил, что вторая рука Аньки находилась где-то под столом. Правой девушка держала чашку с кофе, а левой не было видно. Парня поразила мысль возникшая по этому поводу: “А не ласкает ли она себя там?”. Мысль подыскивала легкие волнения, которые говорили бы в ее пользу, движения девушки на стуле напоминавшие трение. Мысль подняла напряжение, возникшее в Стасе, на небывалую высоту. Он дернулся было посмотреть так ли это на самом деле, но вовремя осекся, разум вообладал в его голове. Оставалось только хлопнуть себя по черепушке и признать, что ему сегодня же вечером просто жизнено необходимо завались какую-нибудь телку без претензий, чтобы слить излишки, мешающие думать.

Для того, чтобы до конца забыть неприятный момент своей слабости, Стас произнес резко:

— Ну что успокоилась? Может быть теперь расскажешь?

Анька, вздрогнув, молча уставилась на него. Поскольку она витала в собственных переживаниях, от девушки ускользнули чувства, которые посетили соседа. Она не знала, что ему ответить, даже начинать надо с чего-то, а вот с чего было неясно. “Неужели ты всерьез собралась ему что-то выложить” — спросила она себя, и не нашла твердого положительного ответа на этот вопрос. Было ясно, что он не поможет ей без какой-нибудь степени откровенности, но для этого нужно определить эту самую степень. Его помощь ей не помешала бы.

— Что я должна рассказать? Вот зашла в гости, пью кофе, что еще?

— Ты зашла только для этого, что дома кофе кончился, и даже чая не осталось? На тебе же написанно, что ты чего-то боишься! Вот я и спрашиваю: чего?

— Интересно, как ты бы реагировал, если в твоей квартире кто-то побывал в твое отсутствие?

— Что ты темнишь, начинаешь юлить? При чем здесь моя квартира? — с плохо скрываемым раздражением, проговорил Стас, который еще помнил свою ненужную слабость.

Вообще-то, Стас делил мир женщин на продажных и честных давалок. И те и другие имели для него свои градации. Первые, к примеру, делились на путан, собственно проституток и плечевых “синюшек”. Последние отдавались за стакан водки, или за возможность переспать под крышей, они были самыми дешевыми, но проститками. Честные давалки подразделялись на шлюх и “русских гейш”, то есть “блядей”. Шлюхи искали удовольствие для себя, а “русские гейши” искали удовольствие для мужика, с которым они находились. Оттенки придумывало общество, воспитанием, отношением, условностями накладывая определенные правила, но в основном подразделение казалось Стасу правильным. Аньку он относил к разряду шлюх, искательниц удовольствий для себя. Поскольку парень не входил в ее интересы, она пресекала всякие попытки более логичного развития событий. Отбросив размышления, он вновь вернулся к разговору.

— А я о твоей квартире и не говорю. У меня кто-то побывал, а не у тебя! — довольно истерично парировала Анька.

Стас решил действовать согласно своему плану, поэтому выложил ей напрямую:

— Так отдай им, то что они просят, а то, по ходу дела, проблемы начинаются не только у тебя, но и у меня!

— В смысле? — удивилась Анька неожиданному повороту.

— Да так, есть кое-что... Проблем у меня и своих хватает, чтобы еще их на свою задницу наживать! Выкладывай начистоту, только не темни, нам все равно придеться, похоже, вместе выкручиваться!

— Может быть, может быть... — задумалась девушка, и перехватив взгляд парня, добавила, — не торопи меня, дай с мыслями собраться. Ты чего по бабам опаздываешь! — наугад в самую точку попала она.

Стас проглотил попадание, вначале не реагируя на него, просто это не входило в его планы, но потом решил потдеть ее:

— А что, и опаздываю, ты же не раскрутишься на то, чтобы мне дать!

Девушка помолчала, пропуская последнее заявление, и обдумывая стоит ли строить невинность после всего сказанного, и решила, что пожалуй не стоит:

— Про Женьку знаешь?

— Это тот, которого замочили вместе с Варькой?

— Вот, вот, он самый, только не замочили с Варькой, а Варьку замочили вместе с ним. Понимаешь, я его любила, я его по настоящему любила, я была его девушкой, а они, вот так... Но ничего, слез моих они от меня не дождутся! — она провела рукой по лбу, убрав, наконец, выбившуюся челку, — сейчас плакать рано! — добавила она твердо и Стас содрогнулся от той боли, к которой прикоснулся.

Анька понимала, что блефует, но иначе как можно было отвести от себя малейшие подозрения!?

Парень не знал как ведут в такой ситуации нормальные люди поэтому ляпнул первое же попавшееся, что пришло ему на ум:

— Так говорят его убрали за какие-то разборки...

— Убили... — перебила Анька, уточняя неизвестно для чего термин, — я знаю, они ни перед чем не останавливаются. Разумеется, зачем им лишний человек, с которым прийдется когда-нибудь делится!..

Разговор повернулся так круто, что Стас, вынырнув из своих эротических переживаний, пока мало понимал, что происходит у него на кухне. Нет, он, конечно, знал, что сидит Анька, что девушке плохо, и она просит помощи, но единственная помощь, которую он мог предложить сейчас, была не подвластна разуму: он мог предложить себя только в качестве мужика, чтобы успокоить пожар возникший в душе Аньки. Но он не предложил то, что пришло ему на ум, а спросил:

— Что было дальше, почему они на тебя-то наехали?

— Я не знаю. Я была девушкой Женьки, может они что-то хотят найти через меня. Я же единственная, кто мог что-то видеть. Если бы я еще знала, что я могла видеть из того, что интересует этих крутых мужиков, я бы сразу им все рассказала... Но и на тебя могут наехать, ты хоть понимаешь это?

— Да уже, наехали, будь спок. Пока, правда, только так, цветочки! Я не могу играть в слепую в чужой игре. Они же не знают, что я ничего не знаю о твоих делах, они думают иначе. Поэтому, прошу, колись давай! — едва не крикнул Стас.

— Не думала я, что они за мной следят, ну да ладно! Понимаешь, я же ничего не знаю, это правда. Его замочили, это тоже правда. Может какие разборки у них там. Я слышала как они могут работать. Мы тогда из койки не вылезали и он не успел в другую комнату уйти, вот я и подслушала! — улыбнулась было Анька, но через секунду снова скисла, — так вот, когда ему позвонили, кого-то уже нашли, вернее чуть-чуть из того, что у него было, кусочек тела то есть. Дружки найденного тоже не лохи, они смекнули, что где-то должно быть остальное, поэтому пошли на компромисс. Вот так они работают! А я когда в комнате его копалась, после того как он ушел, случайно книжечку нашла. Там такое написано и нарисовано, что когда я поняла о чем идет речь, мне дурно стало...

— А Варьке, значит, решила толкануть идею? — догадался Стас.

— Что? Идею? Какую? Может быть...Только не специально разве! Да и Варька не потянула бы такое! Вряд ли она в этом замешана!.. А ты что-то знаешь? Я же, как ежик в тумане, не знаю ни о идее, ни о чем. В том-то все и дело!

— А что же здесь непонятного? — удивился Стас, — нашла и перепрятала, решила поделится...

— Не решала я ничего, тем более с Варькой. Мне-то оно зачем? Это их дела, не мои, мое дело сторона левая!

— Ладно, лирику оставим на потом, откуда она вышла на тех, кому толкнула наркоту?

— А я откуда знаю. Что думаешь она наркоту толкнула? Ну тогда подними ее и спроси! — забормотала Анька.

Стас почувствовал, что девушка настолько напряжена, что вот-вот взорвется, поэтому пододвинул стул к ней и обнял ее за плечи. Она не ожидала такой реакции, поэтому вздрогнула, но не отодвинулась, решив скрепить союз дружеским обниманием, к большему ее не тянуло. Он был бы не против, но Анька была не в том состоянии, чтобы напирать на нее еще и с этим:

— А где нашла-то записи? — просто так поинтересовался Стас.

— У Женки подоконник был двойной, я когда у него ночевала, подглядела как он там шарился...

— Понятно... — не нашелся что сказать парень, — ты знаешь, ты храбрая девочка, но вляпалась по самое не могу! — он поцеловал ее прямо в макушку головы, которую она доверчиво склонила ему на грудь, — но теперь будем играть по моим правилам, договорились? Вот и хорошо! А со Славяном зачем крутила?

— Это он со мной крутил, а не я с ним. Он хотел по хорошему со мной закрутить! Он же знал Женьку, и знал, что тот дуру возле себя держать ни за что бы не стал, даже супермодель, будь она хоть трижды подруга его невесты! — тень улыбки снова коснулась было ее губ, но так же стремительно исчезла, — если бы я могла все уладить, то, разумеется, сделала бы это! Мне что жить надоело! Но Варька, дуреха, решила все по своему...

— Понятно... — не знамо к чему проговорил Стас, и вновь поцеловал девушку в макушку, на этот раз получив ощутимый тычок в бок, — ты чего? — только и оставалось спросить ему.

— А ты чего? Что подумал я тут нюни распущу, меня можно будет голыми руками взять, да? Да даже если, ты, из-за этого, откажешься мне помочь, все равно ничего не получишь! Мне, конечно, не жалко, терять-то особенно нечего, только у меня к тебе ничего не колышется! Может быть это даже к лучшему!

Парень подивился, он даже не думал об этом, может быть только организм предательски среагировал на близость девушки... Да, на вечер все планы побоку!

Кровавые цветы

Славяну он позвонил на следующее утро. Трубку долго никто не брал. Прошло едва ли не несколько минут, прежде чем раздался голос того, кто был ему нужен.

— Вообще-то, я по поводу предложения! — проговорил в трубку Стас после обычных в таких случаях приветствий.

—Понял, не дурак, я сегодня будут с мужиками в этой, как ее, “роще”. Спросишь Славяна, тебе скажут, где меня найти, вот там и поговорим конкретно. Подходи к часикам шести. У тебя же тачки пока нет? Договорились? — сделал акцент на слове “тачка” собеседник.

— Да, я подойду... — только и смог сказать Стас, не понимая почему Славян так акцентировал слово “тачка”, — “неужели игра настолько серьезная, подумаешь немного наркоты? Хотя возникает еще какая-то книжечка!” — только и оставалось спросить самого себя, вновь ощущая сгущающийся туман вокруг себя.

День прошел так себе, ничего особенно примечательного не принес. Так суета... Стас потолкался на минирынке, устроенном на единственной площадке, которую можно было назвать площадью, сходил к однокашнику в Дом Культуры, он там ди-джействовал, поэтому был обложен аппаратурой под завязку. Потренькав на синтезаторе, который оказался среди аппаратуры, выпив за встречу, парень засобирался домой. Время неуклонно подбиралось к назначенному времени...

Когда Стас уже подходил к пансионату, в котором должен был состоятся важный разговор, он ощутил легкую дрожь. Туман вокруг него словно обрел плоть, обволакивая его всего. Он попытался проанализировать происходящее. Выходило так, что его все намеревались купить, а потому опасаться особенно было нечего. Но дрожь не проходила. Так всегда бывало со Стасом, когда предстояло решающее столкновение. Что-то ему подсказывало, что ему предстояло нечто подобное. Он постоял несколько минут под березой и, взяв себя в руки, ступил на крыльцо пансионата. В холле, куда он попал, его словно ждали, парень сидевший за столом, оглядев его, тихо подозвал:

— Ты Стас? — спросил он без излишней суеты.

Парень спокойно ответил на вопрос.

— Тебя ждут! — так же, без суеты произнес парень за столом, — второй этаж, вторая дверь справа... — пояснил он, кивком показав направление продвижения к лестнице.

Дверь Стас нашел довольно быстро, открыв ее, он попал в какую-то, похожую на тамбур, комнатушку, где было несколько совершенно похожих дверей. Открыв первую, он попал в туалет, туда ему пока было не нужно. Вторая дверь вела в комнату, где он сразу же попал под пристальное внимание собравшихся. За большим столом со всякой снедью и горячительным сидели четверо мужиков разного возраста, но всем им было явно не больше тридцати пяти. Между мужиками сидели полупьяные девахи, явно шалавы, которых привезли для “скрашивания досуга”. В центре, возле окна сидел Славян, который уже изрядно принял на грудь и теперь ему даже не приходилось изображать из себя “мужика по шафе”. Он посмотрел мутным взглядом на Стаса и вскрикнул:

— А, братан, заходи, садись вон возле Олега, у него нюх на дерьмо, как у собаки! — зачем-то заметил Славян, — пей, гуляй, Славян тебя угощает!

Стас присел туда, куда ему показали, рядом с огромного вида мужиком, обладавшим цепким и прилипчивым взглядом. Его желтоватые глаза будто прилепились к Стасу, и даже тогда, когда мужик отворачивался, парень чувствовал кожей его повышенное внимание к своей персоне. Ему быстро налили полный стакан водяры, и поставили рядом с ним тарелку с какой-то снедью. Выпив стакан залпом, Стас даже не почувствовал вкуса водяры, зато состояние организма она облегчила. Накануне вечером, парень по напрасну пообжимался с какой-то дурной малолеткой, которая вначале липла к нему, а потом, когда дело коснулось похода в свободную комнату, дело происходило в общаге, у Вована, обломала его. Он хотел было силой затащить ее туда, но малолетка уперлась и прошипела, что в милицию телегу накатает, если он ее хоть пальцем тронет. Пришлось Стасу ужраться, ничего другого ему просто не оставалось. Последствия вечеринки он с утречка залечил было, но видно плохо. Так что водяра ему пошла по кайфу, в самую точку.

Славян, искоса наблюдавший за ним, неожиданно снова ожил в его, Стаса, сторону, и закричал:

— Бабу ему, чтоб мужиком себя показал, а то откуда я знаю, может это баба под мужика косит...

Сидевшие громко заржали. Под дружный смех какая-то крашенная девица вылезла из-за стола и направилась к Стасу. Парню было все равно. Его дружок, истосковавшийся хоть по какой-нибудь дырке, мигом напомнил о себе, едва девица устроилась у него на коленях. Девица потерлась своей попкой о его дружка, который изнывал под тканью брюк, и смешно закатила глаза, издав что-то среднее между “о” и “у”. Это вызвало еще больший взрыв хохота собравшихся.

— Ну не здесь же... — сквозь смех выдавил из себя Славян, — мы здесь все таки кушаем, выпиваем. Иди сердечная, покатай его на диванчике! — он залился новым приступом смеха.

Девица взяла за руку, глупо улыбающегося Стаса, и они очутились возле двери, которую он даже не заметил, хотя она находилась в той же комнате, где и веселились мужики. За дверь оказалась еще одна комнатка, чуть поменьше предедущей. Прямо посреди комнатки стояла огромная двухспальная кровать, на которую девица тут же и взгромоздилась, снимая с себя то немногое, что на ней было. Стас не заставил себя долго упрашивать. “Это тебе не малолеток щупать!” — иронизировал он сам над собой.

Как только Стас вставил девице, приподняв ее щуплый зад, и начал движение в ней, вся горечь от обломов накатили на него, поэтому он всадил в дырку, которая была под ним, по самое не могу, “по самые помидоры”, словно отыгрываясь на ней за всех малолеток вместе взятых. Девица только едва слышно застонала, а Стас вновь рвался и неистоствовал в ней. Неожидано, в кой-то момент он почувствовал на себе знакомый, прилипчивый взгляд. Его кожа безошибочно определила хозяина этого взгляда. Парень, продолжая свои движения, резко обернулся и натолкнулся на желтоватые глаза, в упор, не отрываясь, наблюдавшие за ним. Стас не отвел взгляда, не прекратил свое дело, просто уставился в ответ. Мужик, заметив что его раскрыли, ощерился во всю свою пасть и гыкнул, в этот момент Стас резко кончил.

— Ты меня чуть не разорвал, думала помру! Что с голодухи что ли? — обронила невзначай девица, вылезая из-под него.

Тот, кого назвали Олегом, подошел к кровати и гаркнул:

— Дай пять, теперь вижу нормальный мужик, под бабой не будешь ходить! — он пожал протянутую руку, а другой схватил девицу за тощее плечико, — куда, я тоже, теперь, хочу!

Олег принялся было растегивать ширинку, а девица лежала и спокойно ждала продолжения. Стас прикрыл за собой дверь, вновь оказавшись за столом, где шла своя “свадьба”. Когда Славян поднял голову и заметил парня, он поманил его, постучав по спинке свободного стула, находившегося рядом с его местом. Стас спокойно сел рядом со Славяном, и выпив предложенную водку, принялся ожидать продолжения “банкета”. Будущий босс медлил, толи обдумывал слова, толи выжидал реакцию парня. Но сидевший рядом с ним тоже молчал, выжидая под закуску продолжения серьезного разговора, который, он словно печонкой это чувствовал, еще и не начинался. Будущий босс начал медленно и с расстановкой

— Ну что, научил деваху свою?

— Это которую, — притворился было Стас, но натолкнулся на жесткий и прямой взгляд, но продолжил в том же духе, — Аньку что ли? Так ты же знаешь, нет у нее ничего, недаром ведь подружку замочили...

Жесткий взгляд продолжал наблюдать за Стасом, и хотя тот говорил совершенно искренне, потому что ему нечего, пока, было скрывать, он поежился внутри себя, где-то на уровне сердца, хотя внешне никак это не проявил. Славян же пока не понимал за что замочили подружку Аньки, вот это его и беспокоило больше всего. По всему раскладу выходило, что кто-то еще интересуется местом Разводящего и пудрит ему мозги. Ну не мог Женек пасть случайно в той мочиловке! Кому могла понадобиться его баба наверху?! Это даже в голове не могло уложиться! Зачем ее понадобилось мочить?

— Что и тебе она мозги запудрила? — рассмеялся Славян, — вот и мне лапшички-то на уши много подкинула в свое время! Я тебе скажу, слушай и запоминай, подружку убрали по ее наводке. Захотела она магазинчиком в частном порядке владеть и пользовать! Она то, что осталось от Женька толканула, благо знала все выходы и входы, потому что терлась возле пацана давно, а деньги припрятала, а подружка, не будь дурой, нашла их, да на магазин и пустила!.. Комедь “семейного” плана... — развеселился еще больше будущий босс парня. Он сам подивился такой версии, которая спонтанно возникла у него! А что если действительно Анька толканула то, что он искал кому-то еще, а Разводила пришел на разборки к своей бабе, а тут их и поджидал исполняющий заказ. Все вроде выходило гладко, но опять ничего не сходилось. Получалось, что Женька мог проморгать книженцию, которую берег лучше всего, что у него было! Опять ничего не сходилось! Но он отогнал мысли и вернулся к разговору, — да мне насрать на них обоих, это их дела! Мне треба кое-что другое, я тебе потом скажу что! А пока, вижу по глазам, не веришь ты мне, а ты с Олегом поговори, это он с “недоделанной вдовой” дела имел! Не знал тогда, и я не знал, что она кое-что прихватила. Он много что тебе о ней расскажет, а то напрягаешься ты слишком, будто втюрился в ее подружку! Она такая, она может и втюхать в себя пацана, если он ей сильно нужен по делам. Два сапога пара! Да расслабся ты, все нормально, и не таких кололи и эту фуфыру расколем!.. — он налил полный стакан и поставил перед Стасом, откинувшись на спинку стула, искоса поглядел на парня, — а не веришь, так найди Костика с рынка в центре, скажешь от Славяна, это он свел твою девку с Олегом. А что, лежала под ним хорошо, вот и свел, ему навар, Олегу навар, всем навар, и девке рот заткнули, чтобы не вякала! Кайф! Он может сейчас уже потягивает твою Аньку, подружку “недоделанной вдовы”, тебе же она не дала, по ходу дела, недаром на шалаву накинулся, будто век бабы не видал! — в самую точку предположил он.

Стас выпил вновь, но водка не брала его. Толи напряжение сказывалось, толи загул притупил восприимчивость организма. В мозгах у него крутилась одна единственная мысль: “если Анька ему наврала, то почему Славян разоткровенничался? Или он, действительно, хочет впрячь меня в это дело? Времени на раздумья у меня, похоже, не осталось. Либо с ними, либо против них, третьего они мне не оставляют! Ну что ж сыграем по черному, по крупному! Я с ними, пока, а там как сложится! Похоже сложится все должно однозначно — после всей игры его уберут! Иначе быть не могло! Они, наверное, подумали, что Анька мне все выложила, поэтому играют со мной в открытую, надеясь, что я помогу им с девкой и расколю ее. Если им что-то нужно от покойного, то девка единственная ниточка, которая у них осталась! В таком случае держись парень, реально держись!”. Парень сделал вид, что его развезло, и, пьяно улыбнувшись, произнес:

— Конкретный ты мужик, Славян, правильный, уважаю...

— О, брат, этому больше не наливать! — улыбнулся будущий босс, но улыбка была все та же, со стеклянным, жестким взглядом, — отведи его, пусть проспится, он бабы сто лет не видел, может и водяры он мало пил! — подозвал кого-то Славян.

За столом вновь раздался дружный смех. Одна из девочек была совершенно голая, и работала губами под столом. Это было последнее, что увидел Стас, пока передвигался по комнате, специально повиснув на плече какого-то парня. Девочка так смешно морщила ротик перед очередным заходом, что это вновь что-то напомнило парню, даже в штанах что-то зашевелилось.

Когда в комнатушке не осталось никого, кроме него, лежа поперек кровати, так, как его бросил парень, он встрепенулся, и устроившись поудобнее, принялся размышлять. Он делал вид, что спит, подозревая лишние глаза, которые могли быть и здесь, и переворачивал события страницу за страницей, благо лишние глаза не смогли бы подглядеть его мысли. А выходила дрянь. Либо Анька ничего не знала о том, что с нее требует, либо что-то другое. Если она ничего не знала о этой таинственной вещи, почему же она прямо не назвала ему то, что с нее требует, а начала юлить и доказывать, что дело в наркоте. С другой стороны, что может быть у Аньки, и что можно с нее требовать? Хорошо хотя бы то, что они не собираются ее грохнуть, потому что тогда они точно ничего не получат! Но что за такая таинственная вещь, которая всем оказалась нужна, даже, типа того, наркоту подарили, а вот это просто необходимо им до зареза!?

“Да парень, твои ставки биты, ты играешь в темную, думая что знаешь карты!” - подумал Стас и решил пока просто расслабиться.

Он почти заснул, но подозрительный шорох отвлек его. От неожиданности он только что не попрыгнул, но сумел сохранить спокойствие и даже не поменять положения тела. Интуиция, редко его подводившая, говорила ему о том, что будет продолжение вечера, еще не все закончилось. Шорох между тем усиливался, и перерос в тихий шум. Поскольку Стас лежал лицом к окну, происходящего он не видел, одновременно, он не хотел обнаруживать свое “просыпание”. В комнату вошли и что-то положили возле его кровати. После этого потрепали его по плечу, но он только промычал в ответ...

Прошло минут десять, прежде чем Стас приподнялся на локтях и посмотрел рядом с кроватью, со стороны своей головы. В проеме между его ложем и стенкой лежало что-то удивительно похожее на тело. Он медленно приподнялся и, подтянувшись поближе, пригляделся к телу. Это была девица, с которой он трахался совсем недавно, между ее довольно маленьких грудей торчала рукоятка ножа. Было не совсем ясно жива девица или уже мертва, но одно было ясно совершенно точно, линять из комнатушки надо было срочно!

Тихо, на цыпочках, он подкрался к двери. Там стояла гробовая тишина, не было слышно ни звука, только неясные шорохи проваливались в пространство будто в вату. Стас подскочил к окну и оценил обстановочку. Окна выходили на реку, это уже хорошо. Большие ветви деревьев свисали прямо перед окнами, осталось только найти способ их открыть. Это удалось сделать с большим трудом...

Оказавшись на берегу, Стас первым делом исторг из себя все то, что было влито в организм во время посиделок, пока содержимое желудка не ударило по голове. До визита к Славяну, парень воспользовался старым бабушкиным рецептом, выпив полстакана подсолнечного масла прямо перед тем, как выйти из дома. Не зря... Что ж, теперь по крайней мере, он знает, что его подставят за милую душу, сожрав самым печальным образом! То, что его явно хотели подставить было совершенно очевидно, но зачем? Чтобы он не мог в какой-то момент слинять, или чтобы избавиться от него? Повязать его так примитивно?! Хотя в любом случае это сработало бы на все сто!

Женька был крутым парнем, и если его замочили, значит кому-то очень понадобилось это. А понадобится это могло только тем, кто разинул рот на его “кусок хлеба с картошкой”, то есть на его прикорм. Как Женька мог допустить своего залета, было покрыто тайной. Оставалось одно объяснение этому: подставил его кто-то из его близких людей. Предстояло выяснить кто. Тогда все будет ясно, особенно то, от какой печки плясать! В любом случае ему необходимо было поскорее уходить от пансионата на расстояние более удаленное, чем то, на котором находился берег реки. “Анька, жучка, опять придется тебя потревожить, красавица ты моя! — подумал совершенно без всякого удовольствия Стас, — и на этот раз очень серьезно!”. Но это потом, пока же он свернул в сторону частного сектора, там жил его друг, однокашник, кое-что понимающий в подставах. Пора было посоветоваться с кем-то, кому можно доверять.

Аньку он увидел в скверике, возле бывшего детского садика, превращенного в торговый центр. На детских качелях девушка сидела в обнимку с каким-то долговязым парнем, возможно тем самым Костиком о котором ему говорили. Стасу стало неприятно. Это даже не было похоже на ревность, это было что-то другое, но такое же острое и болезненое. Твердой походкой уверенного в себе человека парень подошел к парочке и тоскливо произнес:

— Анька, есть разговор!

Девушка обернулась на него и, заглянув в его глаза, не стала спорить. Может быть она что-то прочитала в его глазах, может быть что-то уже знала, но, шепнув на ухо парню слова, которые стоявший не услышал, попыталась встать. Парень схватил ее за руку и зло бросил:

— Что, так и побежишь?! Я кажется не затем сюда ехал, чтобы ты устроила мне облом!

Девушка встряхнула плечами, освобождаясь от цепких рук, и ответила:

— Мне поговорить надо, что не видишь, потом заедешь, не обломаешься в самом деле и не развалишься! Пусти меня!

— А если нет, тогда что? — ухмыляясь процедил парень.

Стас было хотел ввязаться, но Анька взглядом остановила его. Ловким приемом, проведенным в мановение ока, она освободилась из объятий парня и обернулась к нему:

— В рог захотел, сколько раз говорила, не цепляй меня так! Я не твоя девка, вот их и цепляй когда тебе захочется, а меня не надо!

Парень заухмылялся, и, не меняя выражения своего голоса, процедил:

— Что-то под собой я не заметил разницы! — он издал звук похожий на смешок, но в следущее же мгновение корчился от боли. Анька нанесла удар точно по лбу парня и в солнечное сплетение. Неожиданный двойной удар обезаружил парня, предоставив девушке свободу передвижений. Напоследок она бросила ему:

— Идиот, ты сам этого хотел!

Она подошла к Стасу и, поманив его взглядом, пошла прочь из скверика. Не сказав ни слова, они дошли до дома. Оказавшись на лестничной площадке, Анька резко схватила Стаса за плечо и едва ли не втолкнула его в собственную квартиру. В знакомой Стасу прихожей, она встала перед ним, и, подняв глаза ему в лицо, спросила:

— Ты что натворил? К твоим менты приезжали, тебя искали!

— Что, уже? Может один мент?

— Я их не считала! Уже? Ты что вправду замочил кого-то, или так говорят?

Он устало посмотрел на Аньку, пытаясь понять она строит из себя невинность, или действительно ничего не поняла. Вместо ответа он только спросил:

— А Женька правда сгорел, или его ты подставила?

— Что? — она приблизилась к нему вплотную, — что ты там сказал? Ну-ка повтори!

— А что сразу завелась? Меня-то точно ты подставила, а дружок твой, Славян, только “озвучил песню”! Что не так? А как же все это дерьмо понимать? А это не Костик с тобой случайно был? Тот, которому ты что-то там сбагрила, или это уже другой твой трахальщик?

Анька вспыхнула было, порываясь что-то ответить парню, но сдержалась, сглотнула слюну, попытавшись успокоиться, и начала говорить почти спокойным голосом:

— Понятно. Они там тебе что наплели, а ты и рад, уши развесил! А до кучи, они тебя и подставить решили, чтоб по гроб жизни значит, если отмажут... Круто, ничего не скажешь — круто! Даже Варюхиного Костика мне приплели! Что ждешь, что отмазываться начну? Так нечего мне отмазываться, все равно ты меня виноватой считаешь, по глазам вижу считаешь!..

Парень посмотрел на нее, и хмуро произнес:

— Кем я тебя считаю, это мои проблемы! А вот лажа, которой ты мне мозги запудрить все время пытаешься — это твои проблемы!

— Какая еще лажа? Я тебе все как есть, все как было рассказала...

— А про вещичку, которую прихватила у трахальщика своего, примолчала, и притопила меня!..

— Да не брала я больше ничего! Зачем мне тебя топить, сам подумай? Хочешь, сходим вдвоем к Женьке в квартиру и посмотрим, может там еще что осталось, чего эти глазастые не заметили?

Стас подумал, и растерялся. А вдруг это правда? Вдруг она действительно ничего не брала? Тогда каким же идиотом он будет выглядеть в собственных глазах!

— Это мысль! — произнес он тихо, — да и пересидеть мне где-то надо! Уж там-то меня точно искать не будут!

— Ладно, сейчас я ключи поищу!

— Не надо ключей! Там есть что-нибудь типа балкона, пожарной лестницы и такой ерунды?!

— Это еще зачем? Ты что туда влезть собираешься? Да кто тебя ночью заметит? Пойдет в часика три, все нормальные собаки будут спать, а уж бабушки-старушки, соседки Женки тем более. А пока проходи в комнату, только свет не врубай, мало ли чего!

— Что в шпионов играем? — развеселился Стас, пытаясь снять свое напряжение, — но пожалуй ты дело говоришь! Может тогда чем-нибудь займемся?

— Например? — не поняла Анька.

— Например покувыркаемся на диванчике!

— А что и в такое время ты думаешь об этом? — рассмеялась девушка, — ладно, если хочешь...

Она пошла на парня, на ходу снимая свой нехитрый гардероб.

Позже, уже лежа рядом с парнем на утлом диванчике она придумала, что влюбилась в него. Просто так, взяла и влюбилась. Придумать любовь оказалось так просто. Есть парень, есть она, есть что-то что их связывает — вперед, влюбляйся. Ей это показалось даже смешным, девушка неожиданно начала чувствовать то, что напридумывала себе. Ей представилось платье без головы, как на раскошных пейзажах для фотографирования: вставляешь голову и ты уже в Австралии, держишь кенгуренка, или на Багамах, лежишь себе под пальмой и попиваешь коктейль “Кровавая Мэри”. Она всегда впадала в транс, когда слышала это сочетание “Кровавая Мэри”. Впрочем она впадала в тран и при словосочетании “Санта Мария”. Почему ей так нравилось имя Мария, неизвестно было даже ей. Может быть манил отголосок святого, все же Пречистую Деву тоже так звали, а может быть просто ей хотелось иметь такое звучное имя. Хотя назвали бы ее, скорее всего, Марусей и была бы она Санта Маруся! Она вновь рассмеялась над собой! Почему дурные мысли всегда посещали ее голову после секса, этого она никак не могла понять...

* * *

Анька тронула Стаса за подбородок:

— Вставай, ищи свои трусы, мы кажется куда-то еще сегодня собирались!

Парень нехотя перевернулся и вновь уткнулся в подушку.

— Вставай, говорю, царствие Божие проспишь! — она легонько хлопнула ему по заднице, накрытой простыней.

Стас открыл глаза и посмотрел на девушку, потом подумал о чем-то и хотел было уже подмять ее под себя, но та выскользнула из под него и отбежала от дивана. Парень нехотя вытянул ноги из под простыни и резко сел на краю диванчика. Пошарив глазами, он заметил кучку скомканной одежды, явно мужского фасона и направился к ней. Приподняв тренировочные штаны, он обнаружил свое исподнее и без всякого удовольствия натянул его на свое теплое еще ото сна тело. Вскоре Стас полностью влез в свою одежду, хотя по большому счету с удовольствием остался бы без нее наедине с девушкой, и был готов к труду и обороне, хотя второго явно не требовалось. Во всяком случае он так думал. Это был просто поход в квартиру бывшего дружка Аньки, не предполагавший никаких последствий.

Так он думал вплоть до дома, где была эта квартира. Он немного поотстал от девушки пытаясь сбросить остатки сна, которые все еще липли к нему, как сладкие пятна меда. Даже тогда, когда фигура девушки уже исчезла в глубине подъезда, а ему оставалось несколько десятков метров до его двери, Стас не прибавил шага. Он нудно тащился вдоль маленьких зеленных кустиков, которые, вероятно, имели право называться зелеными насаждениями, недаром их здорово пообрезали почти наполовину.

Именно из этих самых кустов возникла сумшедшая старушка с какой-то старой собачкой на поводке. Может быть это просто контрреволюционная дама с собачка одряхлела, может что-то иное, но это была одна из реальностей, которые можно было принять за аксиомы, и даже, при большом желании, за точку отсчета. Стас принял старушку с дряхлой собачкой, об этом он судил исключительно по шерсти собачки, за точку отсчета, и поэтому как всякая прямая хотел обогнуть старушку по касательной. Но старушка думала иначе, поэтому схватила парня за плечо. Она склонила его голову к себе и тихонечко прошептала ему в самое ухо, присвистывая и пристанывая:

— Не ходи туда, там толи менты, толи еще какие мужики кого-то дожидаются, может быть как раз тебя и дожидаются!

— Куда, бабуль? — опешил, встав столбом на одном месте, парень.

— К Женьке, в его конуру... Эта-то привыкла туда шастать, а тебе что там надо?

— А вы откуда все знаете, бабуль?

— Так бессонница у меня, внучок! — язвительно произнесла “бабуля”, — бессонница она такая, кого хочешь на улицу выгонит. Вот думаю со свежего воздуху может полегчает!

— Понял, бабуль, не дурак!..

— Если понял, то хорошо, а то собачка домой просится. Пошла уж я!

— А что ты, бабуль, помочь мне решила, неужели специально встала для этого?

— Я же, сынок, из ума пока не выжила, чтобы специально гулять, получилось так, вот эта стерва не вовремя захотела. А потом, я ж с твоей мамкой столько лет в одном цеху проработала, что и подумать страшно!.. Эх... — махнула она рукой и, как-то довольно быстро, побежала к подъезду.

Разумеется бабулька могла что-то напутать, но своя рубашка ближе к телу! Стас начал подозревать, что у него начинается паранойя, но не мог избавится от липкого чувства слежки за собственной персоной. Он будто прогуливаясь, пошел по направления к двери, а сам резко перескочил через невысокий заборчик и обошел дом. На торце его было что-то, отдаленно напоминающее пожарные переходы, во всяком случае лестницы тут имелись, поэтому залезть на третий этаж не составило никакого труда. Балконная дверь на пожарную лестницу была приоткрыта и вела в довольно длинный корридор. Стас потихоньку выглянул туда и обнаружил совсем рядом молодца застывшего в “позе сонного лотоса”. Малый явно кого-то поджидал, но скорее всего не с балкона, где пожарная лестница начиналась со второго этажа. Тень другого малого маячила за стеклянной рифленной дверью, которая, насколько его не подводили воспоминания, вела в маленький отрезок коридора, похожего на тамбур, где соединялись расходящиеся коридоры секций. В этом тамбуре находился единственный “цивильный” выход из обоих коридоров, и туда, по идее, он должен был прийти.

Кажется бабулька была недалека от истины! Кто бы ни были эти молодцы и на кого бы не работали, они явно не собирались встречать его с оркестром и цветами. Но куда же в таком случае запропастилась Анька, если зрение его не подводило, она точно вошла в этот подъезд, и должна была быть уже здесь!

Оставалось сделать шаг для того, чтобы выяснить куда делась девушка. И он сделал этот шаг. Дождавшись момента, когда малый под балконной дверью отвернется, бесшумной тенью, как его учили в секции, Стас ворвался в коридор и сильно и направлено ударил парня. Удар не получился таким, каким его хотел видеть нападавший, но он обескуражил охранника. Второй удар пришел туда, куда надо, заставив мужика отдохнуть. Что-то противно хрустнуло под рукой, но это было не в нове для парня. Все произошло в секунды, растянувшиеся во времени. Стас, не задумывался об этом, но его душа осознала бренность самого времени, став сторонней наблюдательницей действий тела.

Решение о дальнейших действиях пришлось принимать в те же секунды, что и действовать в отношении первого мужика, притаившегося под балконной дверью. Стас схватил пистолет и спокойно пошел по направлению к тамбурообразному коридорчику, где находился второй охранник. Может быть, сквозь рифленную дверь, он был похож на охранника, во всяком случае тень за ней не сделала лишних движений. Он шел довольно быстро и вскоре оказался возле самой рифленной двери, когда и начал свой рывок. По бегу Стас всегда шел хорошо, а теперь, когда от этого многое зависело в его жизни, он усилил свой натиск, поэтому он позволил второму охранику очнуться и разобраться в ситуации, но не позволил ему что-то предпринять. Бог, если он был, явно симпатизировал Стасу. Второй охраник получил удар гораздо более проверенный и направленный, чем первый охранник, успев только чуточку вкрикнуть. Крик превратился в какое-то булькание, которое раздавалось у него внутри. Для надежности Стас связал охраника его же ремнем, который вытянул из его штанов, и вернулся к первому охранику, с которым проделал тоже самое.

Только после этих нехитрых операций, Стас направился к двери, где, по его предположениям, жил Женька. Двери были приоткрыты. Он толкнул их и они бесшумно растворились. Стас был готов к неожиданной встрече, но ее не последовало. Парню пришлось тихонько прокрасться в прихожую, длинной кишкой растянувшуюся до дальней двери, вероятно кухонной. Он даже прикрыл за собой дверь и осторожно по стеночке прошмыгнул к первой из дверей, выходивших в прихожую. Он была закрыта. Стас прислушался, пытаясь по шорохам определить наличие в ней людей. Все было тихо. Парень сделал два шага до следующей двери. За закрытой дверью тихо раздавался какой-то шорох, будто кто-то елозил по полу. По этому шороху, который не мог ему показаться, Стас определил, что в комнате наверняка кто-то есть, возможно даже не один. Он прижал оружие к груди, которое прихватил с собой, и отдышался. Бесшумно вдохнув в себя воздух, умирать ему в молодые годы не особенно хотелось, он метнулся к двери и, резко открыв ее, ворвался в комнатушку. Мужик, сидевший в кресле, резко повернулся и обозначил свое присутствие довольно гадливой улыбочкой. В его лице не мелкнуло ни единой черточки, которое бы указывала на смятение. В руках он поигрывал пистолетом, хотя, разумеется понимал, что не успеет им воспользоваться наверняка...

— Так все же, парень, ты с ней? — скалясь, спросил мужик Стаса, кивнув на сидевшую возле батареи Аньку.

Кажется девушка была прикована к ней, во всяком случае парню, который держал ее в своем перефирийном зрении, так показалось.

— Славян, я не знаю какую игру ты ведешь, но девушка тут совершенно не причем! — твердо высказал свою точку зрения Стас.

Мужик, который действительно оказался тем самым Славяном, оскалился еще больше:

— Ты в этом уверен? Ты, корова, кончай изображать из себя кающуюся Магдалину, вставай уже, что ты возле батареи греешься!

Анька посмотрела вначале на Славяна, потом перевела долгий взгляд на Стаса и, неожиданно, лихо сплюнула, каким-то совершенно фантастическим комком слюны, похожим на комок нервов. Закончив свои раздумия, девушка единым прыжком встала:

— Так сам же сказал проверить еще раз тайничок! — Она хмуро посмотрела на Славяна. Неизвестно откуда у нее появился пистолет, но дуло было направлено прямо в мужика в кресле, который, кажется, блаженствовал от картинок.

— Ты думал это игра, она давно уже кончилась для тебя! — рассмеялась она, слишком пожалуй громко для девушки. Рука с пистолетом тихонько подрагивала, — у тебя теперь только одна дорога — маленькая тропочка за нами!

— Ого, ты у нас часом не поэтесса? Хотя похожа на килершу! — скривился Славян, и вновь перевел взгляд на парня, — все просто, либо ты с нами, либо на зоне, выбирай друг и не ошибись!

Стас вспомнил золотое правило, которое ему объяснили еще в секции, объяснили круто, без права на ошибку, за ошибку слишком больно били. Правило это было простое, как мир вокруг. Оно гласило: “Если больше некому доверять, и все мосты порушены, прислушайся к тихому голосу своего сердца, оно никогда не врет и обманет. Вокруг тебя может быть пустыня, в которой единственными твоими спутниками будут миражи, но твое сердце будет с тобой. Ты будешь умирать от жажды, и нигде не найдешь оазиса, но твое сердце не покинет тебя. Тебе нечего терять кроме своего сердца, тебе нечего защищать кроме своего сердца, тебе некого слушать кроме своего сердца!”. Восточная мудрость пролетела в его голове словно мимолетная стрела, обозначив ясную и понятную цель. Парень понял, что никто не защитит его сердца, если он сам не сделает этого. Он поднял пистолет, посмотрел на цель сквозь его прицел, потом опустил его. Никто, во время его манипуляций даже не шевельнулся, не дрогнул рукой, в которых держал оружие. Стас скорчил наивную рожу, и был недалеко от истины, спросив:

— Ребята, вы такие крутые, зачем я вам? Быков вам и без меня хватает, парней с мозгами, думаю, тоже, так зачем я вам? Вы же сами засветили меня ментам!

— Никто тебя не светил, пока, — акцентировал свою речь на последнем слове Славян, — но если будет надо засветим...

— Ага, понятно, это чтобы я с крюка не сорвался!.. — простодушно заключил Стас, — значит вы должны держать руку на моем горле!

— Если хочешь, то так!..

— Может быть тогда лучше сразу к делу, что зря время тянуть?! Зачем я вам? — он насмешливо бросил взгляд на девушку, которая стояла возле окна, потерянно шаря глазами, и не находила предмета, за который мог бы зацепится ее взгляд, рука с оружием давно повисла вдоль тела.

Что-то странное было в ее взгляде, неестественное. Догадка поразила Стаса словно молния, но он погасил ее в себе — она была под кайфом, видно терпение у пацанов кончилось и они решили просто приучить ее к наркотикам, чтобы было легче с ней работать. Это было просто сделать, учитывая тот факт, что баба сама дурью перлась на их хату, в которой они искали маленькую кожанную книжечку Женька со всеми каналами и связями, стоящую кругленький портфельчик бабок. Решение было спонтанное, не спланированное, поэтому все вышло экспромтом. Если баба не потеряет остатки разума с ней можно будет работать, она наверняка что-то видела, что-то знает, только не догадывается об этом. Слишком лакомой была перспектива протрясти все каналы дела, которое Женек отладил до мелочей. Стас же постоянно мешался под ногами. Его конечно можно было сдать ментам, но для этого он мог слишком много узнать от шальной бабы. Его можно было бы, конечно, убрать, но Славян, глядя на него, вспоминал себя молодого, такого же горячего и бесшабашного, и ему становилось жаль парня, просто по человечески жаль, бывает же такое. Славян сам удивился, обнаруживая в себе жалость, даже не к бабе, а к пацану! Наверное, это было начало респектабельности, которую Славян давно уже хотел обрести, урвав напоследок солидный куш. Хотя если разобраться, по большому счету Славян планировал насчет пацана совершенно другое, вначале оправдывая себя этой мыслью, а потом начиная привыкать к ней. Ему просто необходимо было убрать возникавшего конкурента, который обозначался в связи с последними событиями. Можно было, вообще, заодно убрать и кой-кго повыше, но это как получится. Манипуляции, которые парень продемонстрировал, делали его вполне пригодным для этой роли. А его неопытность в разборках, покруче мальчишечьих, в которой Славян не сомневался, делала его прекрасной мишенью, после завершения всех дел

— Ты то? Да не нужен ты нам, так, слишком мельтешишь под ногами! — озвучил часть своих мыслей Славян, — все от тебя зависит, парень, если голова на плечах, то поймешь что лучше держаться солидных людей, а не разного мусора!..

Стасу только этого не хватало! Разгадывание ребусов с единственно возможным, но невероятным ответом, как-то не входило в его планы! Он вновь приподнял пистолет, как бы говоря, что он не понимает о чем идет речь.

— Да брось ты игрушкой махать! - поморщился Славян, — оглянись лучше...

Стас оглянулся. В дверном проеме, прямо за его спиной стояли три парня и пушками ничем не уступающими его пистолету, позаимствованному у одного из парней в коридоре. Не очень-то кстати, старые “знакомые” были тут же, но без сигнала не предпринимали ничего...

— Ну что, будешь еще трепыхаться, щенок, или успокоишься?! Ты мал еще, против Славяна трепыхаться! — ухмыльнулся мужик, поигрывая пистолетом, — слышь, баба, забери у него игрушку, а то прибью ненароком! Да и свою положи, оружие детям не игрушка! — перевел он взгляд на Аньку.

В первые мгновения, та не двинулась с места, но затем спокойно пошла к Стасу и схватилась за пистолет. Парень застыл, она не сразу смогла вырвать у него из рук оружие. Потом подошла к столу и положила оба пистолета на его край. У Стаса остался неприятный осадок на душе, но расклад был не в их пользу, даже если Анька смогла бы кого-то уложить! Почему все повернулось так круто, он не мог понять, может быть они тоже, подобно Женьке, попали не туда, не в то время!

— Слышь, парень, думай быстрее, не тормози понапрасну! — снова “пошутил” Славян, — вообщем так — жить хочешь?

Стас не совсем понял смысл вопроса, поэтому не сделал ни одного движения ни одним из своих мускулов.

— Хочешь, знаю, такой молодой, не можешь не хотеть! — решил за “собеседника”, напоминавшего каменное изваяние, Славян, — так вот, будешь! Жить будешь, чучело, а не существовать, если книженцию найдешь, маленькую такую, кожанную, записную, Женькину, здесь где-то она должна быть. У тебя же нюх, как у собаки, вон даже нашу проверочку задницей почуял! — рассмеялся по-доброму, по-новогоднему, словно был Дедом Морозем, мужик в кресле, — ну что, понял? — уточнил он, после всех своих слов.

Парень сподобился только на одно движение шейных мускулов, которое было похоже на кивок, во всяком случае это движение было воспринято именно так. Стас оглянулся, парни убрали свои пушки, но смотрели, по прежнему, не самым добрым образом, хотя и чуть иронично, или это только показалось Стасу. В конце-то концов у него действительно не было выбора! Помирать теперь, когда не за что абсолютно, не хотелось ни при каком раскладе. Да и вообще, эта игра не слишком приятная — полет на небеса! Архангелы всякие — это хорошо, но так прозрачно, что сквозь них жизнь теперешняя проступает, словно стеклянные они какие-то! Тронешь такого архангела, а его уже нет, посыпался мелкими кусочками, а жизнь осталась! И не скажешь, что не знал такое свойство святости! Это тебе не Христос с Фомой неверующим, “перста свои” вложившим в раны. Это так туманно!.. Мог бы он, разумеется, уложить парочку бизонов, но только для компании себе для пролета в один конец без остановок и права переписки!

Это бессилие бесило. Но еще больше бесила Анька, ее непонятная игра. Она сама хотя бы понимала до конца игру, которую вели за нее другие. Девушка казалась себе такой крутой, но даже это чувство уже давно учли и играли на нем, как на пианино. Чувство заложника в чужой игре не покидало парня! Ему казалось, что судьбу его давно уже поделили и порешили за него. Он не знал за кем осталась победа, за небесами или за подземельем, но надеялся на небеса!

Стас развернулся, и словно сонамбула, отправился на кухню. Ребятки с крутыми пушками дернулись было за ним, но жест Славяна остановил их. Жест разрешил парню бродить по всему периметру квартиры, заходить во все доступные комнаты, только проход к входной двери загородили “знакомые” ребятки, с которыми он мило пообщался в коридоре. Стас, вместо того, чтобы бесцельно бродить по довольно просторным хоромам (квартира была переделана из нескольких типовых квартир, которые составляли одну из сторон пятиквартирной секции) спокойно уселся себе на кухне и заварил себе чай. Он взял себя в руки и представил себя крутым парнем, типа Женька, представил довольно ценную свою вещицу, которая была необходима на каждый день, и попытался проследить куда же его тянет пристроить вещицу, если представить, что спрятать ее необходимо в квартире, таскаться с ней по городу могло выйти себе дороже. Необходимо было учесть и тот факт, что старому тайнику больше нельзя было доверять!

И тут его повело. Словно сам Разводила, решил за руку привести его к новому тайнику. Это было похоже на волну, которая вошла в него и повела за собой. Так, наверное, входит дух святой, подумалось Стасу. Сравнение, разумеется, было притянутым за уши, но иначе происходящее он не мог объяснить. Реальность простая штука, но иногда и в ней случаются необъяснимые вещи. Такое необъяснимое избрало нынче в качестве объекта его скромную персону. Влекомый волной, он вышел во вторую дверь, которая имелась на кухне, соединяя ее с еще одной квартирой и образуя тем самым единое пространство больших хором. Первая выходила самым обычным образом в коридор, в котором прогуливались ребятки с пистолетами и крутыми взглядами на жизнь. Войдя во вторую дверь, Стас оказался в комнатушке, которая была переделана из бывшей кухоньки соседней квартиры. Комнатка получилась вполне приличная по размеру, хоть и не очень большая. Парень не задержался в этой комнатушке и прошел дальше. Его ждали две стандартные двери в две стандартные комнаты следущей квартиры, которая была присоеденена к той, где он побывал, “насильственным” образом. В ближней комнате к двери из бывшей кухоньки он не задержался, зато во второй застыл. Он почувствовал, что именно здесь его и отпустила волна.

Он стоял, словно изваяние, посреди комнатушки и попытался вновь представить себя на месте бывшего хозяина переделанных хором, разглядывая попутно обстановочку. Парень заглянул уже под все висевшие и стоявшие вещи, но нигде ничего особенно интересного не обнаружил. От нечего делать, и от обиды, он принялся покушаться на обои на стенах, но и там его ждало разочарование. Последней вещью, которую он обделил своим вниманием, оказался шкаф, в котором Стас нашел какие-то пиджаки, плащи. На нижней полке выстроилась батарея обуви. Ботинки разных оттенков и фасонов имелись там в наличии. Он осмотрел их тоже. Только в одном из них он заметил маленький уголок подкладки, который завернулся на краю. Стас отодрал ее с наслаждением. С еще большим наслаждением он обнаружил под картонкой, которая должна была прикрывать внутреннюю структуру каблука от кожи пятки, довольно компактную книжечку. Парень не сразу сообразил, что нашел то, из-за чего разгорелся сыр-бор.

Быстро вернув все на место, Стас переодел обувь, поставив свои полуботинки на место позаимствованой обуви. Теперь его ботинки немного отличались по оттенку, но фасон был примерно одинаковый, чего нельзя было сказать о коже. Парень надеялся, что никому не пришло в голову рассматривать его обувь, и запоминать ее фасон, поэтому, чувствуя кожей пятки небольшие неудобства, которые можно было стерпеть, вернулся на кухню к своему чаю. Было неизвестно, интересовался ли кто-нибудь им в его отсуствие, но, судя по всему, этого не произошло, что было понятно, трудно было представить, что в незнакомой квартире он мог запросто что-то найти! Скорее всего Славян решал, что же делать с придурком дальше, он слишком часто попадался на пути, влезая в те места, в которых, разумеется, его не ждали. То, что мужик предполагал раньше, теперь представлялось мало возможным, поскольку это было опасно. Каким бы придурком не казался Стас, он смог допетрить до единственного места, где может находится книжка, а это уже кое о чем да говорило. Вся ситуация подталкивала Славяна на свою игру, и если бы он упустил этот шанс, другой ему мог не представится никогда, это мужик ясно себе представлял. Он мог запросто выйти из игры сухим. Не он оформил заказ, поэтому с этой точки зрения с него и взятки гладки. Книжечка могла запропастится куда угодно, наверху это понимали, и теребили его скорее на удачу. Не могло такого быть, что у них не имелось возможности восстановить связи. Окажись книжечка у Славяна, он мог бы заиметь достойный довод для собственных выгод. Может быть еще и потому, что цель была так близка, казалось протяни руку и она будет твоя, он был так неосмотрителен в своих действиях со сладкой парочкой придурков, которых не считал для себя достойной преградой в достижении целей. Но для осуществления кой-каких планов, необходимо было найти книжечку раньше того момента, когда восстановят прежние связи с другим Разводящим. Вот что обуревало его в тот момент, вот почему он так бесился, что хотел уже пристрелить для разнообразия деваху, которая, как ему казалось, ему что-то недоговаривала.

Долго “искать” вещь, которая нужна не тебе, очень не хотелось. Для того, чтобы прекратить ненужные поиски, необходимо было решиться на кардинальные шаги. А всякие кардинальные шаги требовали подготовки хотя бы тактики, если забыть на время о стартегии. Именно тактикой Стас и занимался, поглощая ароматный напиток, который настоялся за время его хождений по квартире как раз в меру.

Было похоже на то, что никто даже не мечтал, что дело, порученное двум невольным пленникам, выгорит. Скорее всего, невольные охранники размышляли, что предпринять по отношению к невольным пленникам. Лишнюю кровь брать на себя было стремно, оставлять их в живых, вообще, могло обернуться дороже собственной шкуре. Дилема, которая казалось неразрешимой. Славян только сплюнул от досады, его всегда раздражали придурки, которые требовали к себе каких-то действий. Все это распыляло силы и мысли. Придурки всегда попадали под траекторию движения отлаженных винтиков задачи, словно песок в подшипник, тормозя выполнение самой задачи. Так думал Славян, гладя на севшую на подвернувшийся стул Аньку. Она понимала, что не сможет одержать победу в схватке, если таковая могла вообще произойти, поэтому спокойно ждала продолжения сценария, написанного не ею.

Стас тоже входил в раскладе Славяна в число придурков, попавших словно песок в отлаженный механизм подшипника. Сам же парень думал примерно тоже самое, но с других позиций. Ему не очень хотелось, чтобы его выбросили, как ненужный песок, из истории вовсе, а для того, чтобы этого не произошло, требовалось усилие с его стороны. Поскольку в его размышлениях им с Анькой терять особенно уже было нечего, парень решил оказать “посильное” сопротивление, не желая помирать овцой на заклании.

Для этого он приблизился к рифленной капельками двери с кухни и прислушался к происходящему в “большом” мире квартиры. Неясные шорохи под дверью указывали на то, что недалеко от них кто-то был. Этот кто-то, скорее всего, был не самого дружеского расположения к парню. Еще оставалось определить число таких шорохов, чтобы определить число издающих шорохи.

Голоса, которые послышались из-за двери, помогли Стасу определится с числом и примерным расположением объектов нападения. Парень глубоко вздохнул и вспомнив все хорошее, что с ним происходило за всю его недолгую жизнь, рывком открыл дверь. Первый мужик не успел даже охнуть, прежде чем удар высек из его “фейса” какую-то непонятную смесь кровавых соплей и слюней, полетевших прямо на белую поверхность стены. Если бы Стас был режиссером, он, вероятно, смаковал бы эффектным кадром, но парень не был режиссером, он был просто человеком, которому необходимо выжить, поэтому из чувства полного “сострадания”, к себе разумеется, он подхватил падавшего мужика и взвалил на себя. Выстрелы, раздавшиеся, почти мгновенно, после того, как мужик окрасил кровью стенку, попали в угодившее в передрягу тело. Почти в следущий момент, тело исполнило роль Александра Матросова и повалилось на амбразуру стрелявшего, сбив его с ног. Оружие, выпав из рук стрелявшего прискользило по гладкому линолеуму прямо под ноги, успевшему сгруппироваться на полу, Стасу. Глупо было не воспользоваться предоставившимся шансом. Поэто очень скоро он разрядил пистолет несколько раз в третьего мужика, выбежавшего на шум из комнатушки, где обезоружили парня.

Одним прыжком, парень достиг двери, и, перепрыгивая через падающего все еще мужика, вбежал в комнату. Славян не успел среагировать на начало, но теперь он понял, что происходит, выстрелив по тени, метнушейся к комнате. если бы парень, вбегая, не произвел кульбит с переворотом на полу, то, наверняка, был бы уже на небесах, прямо перед очами архангелов с крыльями.

Анька тоже среагировала, и показала чему ее обучали в секции. Она метнулась к Славяну почти одновременно со Стасом, начавшим свой кульбит с переворотом, и хлестким двойным ударом, которого Славян никак не ожидал, выбила из его рук уже производящую выстрел пушку. Пуля, проделав фантастическую дугу, попала в стенку, где-то недалеко от потолка, ниже на сантиметров пять, срикошетила и угодила в другую стенку. Если бы все это происхоило в замедленном ритме, то в этом была своя эстетика, но поскольку ни мозг Аньки, ни мозг Стаса не успевал принимать участия в действиях, отдавшись полностью на усмотрение тренированных тел, эстетику никто не смог усмотреть. Да и рановато было наслаждаться эстетикой, необходимо было, как это не прискорбно, добивать раненых, только по той же самой причине, по которой убрали бы и их. Ни Стасу, ни девушке, лишние свидетели не были нужны, поэтому, произведя выстрелы в голову, которые посыпались на лежащих мужиков через несколько десятков секунд, невольные “супермены” попадали без сил на пол, вернее меленно сползли на него.

Только через несколько минут Стас почувствовал на своем лице руки девушки, которая пыталась унять дрожь, заняв их. Он открыл глаза и заглянул в глаза девушки, в уголках которых блестели слезы:

— Не плачь, — хрипло отозвался он, — мы сделали это...

— Я знаю... — только смогла выдавить из себя Анька, — вставай, нам надо выбираться отсюда!

— Надо... — подтвердил парень и принялся подниматься, передвигая непослушные ноги.

Только окончательно встав, он оглянулся и застыл перед открывшейся ему картиной, окрашенной в багровые и красные тона.

— Не переживай!.. — обняла его Анька, — они заслужили это!

— Не знаю, я знаю, что мы не заслужили это! — попытался сохранить остатки разума Стас, и обнял прильнувшую к нему девушку, — пойдем, здесь нам больше нечего делать!

— Нечего... — все потрясенная случившимся, тихо ответила Анька, медленно передвигая ноги вслед за парнем. Они не стали выходить в подъезд, поскольку балконная дверь была ближе...

Уже идя в ночной прохладе улицы, Стас попытался проанализировать произошедшее и смоделировать дальнейшие шаги.

* * *

На следущий день, когда ему доложили о нелепой гибели Славяна Бобер был в шоке. Убрали двух его лучших людей. Непонятно кто это сделал, непонятно за что, непонятно какие цели он при этом преследовал. Все говорило о появлении какой-то новой команды, которая объявила войну команде Бобра, но следов этой команды нигде не обнаруживалось. Даже в самой команде Бобра не было единства: приказ на уничтожение Разводящего мог послать только кто-то из самых приближенных. Уничтожение же и Раводящего и Сливы выбивало почву из ног его отлаженного бизнеса. Срывались договоренности, а договоренности в таком деле стоили больших денег. На восстановление схем требовалось пусть небольшое, но все таки драгоценное время, на восстановление проверенных кадров тоже. К тому же, никто не простил бы Бобру, если бы он проявил слабость и не отомстил за смерть своих людей. В том-то и была загвозка, необходимо было хотя бы зацепить тех, кто сделал это. Выходила полная нелепица: Разводящий отдал заказ на уничтожение своей бабы, которая его подставила и сам же подставился в качестве случайного свидетеля! Слива пошел для решения проблемы, но перестрелял своих ребят и сам отправился вслед за ними! Такого не мог принять не только Бобер, но даже самый маломальский зеленый пацаненок, ни в качестве версии, ни в качестве развития событий. Но других версий пока не было!

— Проверьте всех, кто ближе чем на пять метров подходил к Сливе в последнее время! — раздражался босс, — мне ли вам говорить такие детские вещи! Кто из левых был со Сливой в последнее время?

— Хмырь какой-то! Но он совсем левый... Он на работу просился и по этому поводу встречался со Сливой. Мы пробили: он чист со всех сторон, недавно из армии вернулся, ему никакого резона мочить Сливу не было!

— Все-то у тебя чисто и крыто получается, скоро поверю что и не мочил никто Сливу, а так, он сам случайно на пулю навернулся... — серьезно посмотрел на своего подчиненого Бобер. Было бы, разумеется лучше, если бы он этого не делал, но такова уж была его доля босса...

Парень перед ним стоял и смекал, что лучше будет тихонько постоять, буря пока спадет, пока Зевс молнии свои исчерпает и размышлять начнет, тогда и можно будет сунутся со своими задумками. Парень был обыкновенный, босс был обыкновенный, смекалка должна была помочь тоже обыкновенная, но не помогала, Зевс не хотел прекращать метание своих молний, поэтому время задумок все отодвигалось и отодвигалось...

Бобра звали Олегом Валерьевичем. Выговорить такое с бодуна представлялось мало возможным, но приходилось. Секретарши же будто семечки щелкали трудные буковки. Только и было слышно: Олег Валерьевич, да Олег Валерьевич... Трудно было Бобру в таких условиях цивильностью не обрасти в разных интересных местах, но иногда он вспоминал свое пацанское время и тогда молнии метались в кого придеться, что и происходило и теперь. Но и повод был очень серьезный, не просто прокол, а катастрофа, которая грозила поглотить весь отлаженный механизм.

— Найди мне этого, чистого, сам посмотрю насколько он чист! — более или менее спокойно приказал Олег Валерьевич, отсылая взглядом парня...

— Знаешь, там я неожиданно поняла, что я могу еще любить... — смеясь произнесла Анька, сидящему рядом на сидении электрички Стасу, — я уж и забыла, что так может быть...

На следушее же утро, вернее в тоже самое, как им пришлось разбираться с проблемами, Анька позвонила из автомата своей давней подруге, у которой долгое время не была, решив заодно и проблему с укрытием, потому как понимала, что на старую квартиру пока соваться рано.

— Как? — не понял Стас, оглядываясь на ее слова.

— Да вот так, даже после всего, что было...

— А что было? Ничего и не было! — еще больше удивился Стас ее неосторожности.

— Да я не об этом, не о том, что там произошло, я о том, что здесь произошло... — она положила руку на грудь в области сердца и вздохнула, — я же и не думала, что там что-то может произойти!

Стас ухмыльнулся своей фирменной ухмылкой и непонимающе уставился на нее. После нескольких секунд, он соизволил ответить:

— А что произошло? Влюбилась да? Ну ты даешь, подруга, совсем сбрендила, нашла о чем думать теперь!

— Это ты сбрендил! Когда же еще об этом думать, если не сейчас, идиот. По твоей милости нас не сейчас, так потом обязательно грохнут, а ты еще выбираешь время для мыслей...

Анька отвернулась к окну, а Стас примирительно обнял ее и прошептал:

— Не боись, прорвемся...

— Ну почему мы тогда сразу не уедем подальше, что нам еще ловить-то, смерти что ли ищешь?!

— Да не такие это ребята, чтобы не смогли разыскать хоть на краю света, что хочешь всю жизнь трястись и ужиматься?

Анька вместо ответа только вздохнула, приготовив самый главный свой вопрос на потом, может быть даже немного опасаясь его задать.

Они ехали в заброшенную деревеньку, которая была недалеко от малюсенькой платформы, на которой даже не все электрички останавливались. У подруги там была дача, а другого варианта все равно не было. Оставалось надеятся, что Стасу удасться что-нибудь придумать, чтобы они могли спокойно исчезнуть из города. Девушка понимала, что в покое их не оставят, пока они не договорятся по поводу покоя с теми, от кого он зависел в первую очередь. Да и договориться вряд ли удастся, потому как переговоры не входят в стиль этих ребят, которые всегда живут на грани.

Деревенька их встретила запустением и деревенской экзотикой в виде воды в колодце и удобств во дворе. Зелени было огромное количество, а вот телефона не было ни одного, не было и медпункта и власти. Вся власть находилась за несколько километров отсюда, и мало чем беспокоила жителей деревни. Такая тишина устраивала парочку и они с удовольствием вселились в маленький домик с одной комнатой и огромным двором и огородом. Первым делом они решили испытать матрас, набитый старой соломой: где еще нахлебаешься такой экзотики. После этого испытания не оставалось иного варианта, кроме как погрузится в сон.

На следующий день парочка поднялась рано. Ноубук, который они прихватили в квартире Женьки, смотрелся на фоне деревенского пейзажа за окном далекой инопланетной штуковиной, которая залетела сюда на несколько минут. Кроме ноубука Анька захватила с собой сотовый Женька, который все еще обслуживался, она была у подруги и прекрасно знала, что телефона там нет. Пальцы не желали бегать по клавишам, но Анька упорно пялилась в экран.

— Что ты делаешь? — обнаружил себя Стас, едва пришел в дом со двора, где довольно долго пропадал.

Он заглянул через плечо. Анька успела убрать то, чем она занималась и высветилась игра, которая была под ее работой.

— Как видишь, ничего! — пожала плечами девушка.

— Может тогда что-нибудь пожрать приготовишь? Или тебе наряд вне очереди объявить? Я могу!

— Что я теперь и кухарка ко всему прочему?

— Я, конечно, могу приготовить, но потом ты не вылезешь из того маленького домика, который в углу двора! — ухмыльнулся Стас и девушке пришлось идти к плите, потому что она ничего не смогла противопоставить справедливым словам.

— Эксплуататор! — только и фыркнула она.

— Ага, рабыня Изаура нашлась! — вспомнил сериал детства Стас.

Парень сел за компьютер и быстро пробежался по файлам, которые в последнее время открывали. Ничего особенного он не заметил, так торчали игрушки и стрелялки. Он несколько сконфузился и обругал себя за недоверие, оправдывая себя своей ситуацией.

После еды он расслабился и, казалось, ничего не собирался предпринимать, зато Анька собиралась, но ей мешало его постоянное присутствие. Еще тогда, когда ее подруга была жива, случайно девушка обнаружила в корзине звуковой файл, который показался ей частью разговора Женьки. Лишь потом она поняла, что он был просто смонтирован с помощью новейшей программы, диски с ней можно было запросто купить на развале. Анька уже воспользовалась однажды невольной подсказкой подруги, и теперь собиралась сделать это снова.

Прошло около часа, прежде чем Стас засобирался в город, ему просто необходимо было сделать несколько важных звонков, запутав ситуацию окончательно, и сорвав несколько крупных сделок. Время, которое парень провел в городе наводя хаос в команде Бобра, девушка тоже не теряла даром. Оставалось только добраться до телефона. Анька не поехала для этого в город, просто добралась до платформы, на которой заметила странное строение в виде козырька, служившего в неясную погоду укрытием. Ответил автоответчик и она оставила сообщение.

Стас приехал неожиданно, через несколько часов. Он просто ввалился в домик и бросился на диванчик, бросив свою сумку прямо на пол. Анька, сидевшая за компьютерной игрой, не стала ни о чем его распрашивать, итак было ясно, что он ввязался в опасную игру. Но она ясно понимала, что и сама вляпалась в эту игру по самое не могу.

В дверь резко постучали. Оба постояльца напряженно застыли. Постучали еще раз. Наконец, раздался голос соседки, вызвавший вздох облегчения и удовлетворения.

— Мотыги, говорю, найдется? — повторила соседка, проходя в комнатушку вслед за парнем, — у меня мотыжка поломалась!

— А фиг его знает, может и найдется! — едва ли не в голос ответили постояльцы, — сейчас поищем! — бросились они одновременно шарить по углам.

Соседка подозрительно глянула, не доверяя их рвению, и покачала головой, думая о своем. Но и она не выдержала и, хитро улыбнувшись, спросила:

— А вы кто такие будете?

— Я подружка Натахи, мы решили немного отдохнуть у вас здесь! — принялась объяснять Анька, — у вас здесь не воздух, просто мед, а от церквушки веет какой-то особенной благодатью, легче как-то дышать, глядя на вашу церковь! — подняла глаза кверху девушка...

— Ясно дело, легче! — расплылась соседка, — чать не новострой, место намоленное и благословенное. Наша церквушка и в те времена, которые сейчас хаят, работала и молилась за нас, за грешников. А вы в церковь-то хоть ходите, девушка?

— Знаете, дела мирские душат, но когда есть времечко то обязательно ставлю свечку Спасителю нашему, обязательно!

— Оно, девушка, правильно очень, надо в церкву-то ходить, чтобы что-то в душе было! А тебя зовут-то как, красавица?

— Аней, а его Стасом...

— Анна значит, как наша святая Анна Кашинская, что ж, неплохое имя...

Девушка нашла таки мотыгу и протянула соседке.

— Оно и мне нравится! — подтвердила она в ответ на слова соседки, — вы берите, вот нашла вам мотыжку, может подойдет такая?

— А чего же ей не подойти? Главное чтобы руки были, правда? А остальное приложится и никуда не денется! А ты, Анечка, заходи ко мне, чайком побалую, поговорим, да вон и своего молчуна прихвати! — гостеприимно пригласила соседка, — я же одна все да одна, даже порой и поговрить-то не с кем. Когда-то здесь много народу было, а теперь одни,тфу ты, дачники остались!

— Зайду, обязательно зайду! — шагнула вперед девушка, выпроваживая тем самым непрошенную говорунью, — да и мотыжку забрать надо будет! — напомнила она.

— Так это не скоро, когда я еще со своими болячками все выполю! — растерялась соседка.

— А вы не торопитесь, право слово, нам не к спеху! — завернула она фразу, самой себе подивившись.

Странный звонок с предложением о покупке вещицы, которая их интересует, взбесила Бобра еще больше, чем весть о смерти его людей. К тому же, кто-то начал очень сильно гадить в его делах. Еще больше взбесило то, что голос, судя по реакции его людей принадлежал Разводиле, который уже лежал в морге, или на кладбище. Хотя, даже в этом Бобер был не уверен, поверив на слово своим людям! Либо он терял нюх, и ему пора было подумывать о покое, либо собрал плохую команду, которой невозможно доверять. И то и другое было отчасти верным, иначе невозможно было объяснить потерю бдительности, которую он допустил себе, но злило другое. Бобер прекрасно понимал, что для него существует только один путь отойти от дел и этот путь ему нравился меньше всего. Можно было, разумеется, укатить за границу, перекроить свою внешность, но это был такой экстремальный и не дающий стопроцентной гарантии способ, что рассматривать его всерьез было бы просто смешно.

Еще эта череда странных событий, которые складывались в одно целое только одним образом, и эта цепочка призывала Бобра тряхнуть стариной. Появился очередной конкурент, хотя сколько их повидал на своем веку Олег Валерьевич до конца знал только он сам. Его седые волосы стоили дорогого для того времени, через горнило которого он прошел!

Олег Валерьевич недавно побывал у своего друга, который работал простым врачом в маленькой поликлинники. Тот призвал друга беречь себя, обнаружив невидимые для самого Бобра признаки надвигающейся катастрофы. Эти слова, сказанные в форме шутки, запали ему в душу. Он, приехав домой, оглянулся на свою жизнь. Да, он много достиг, он многое сумел в жизни успеть, но чувствовал свое одиночество. Никто не мог оценить его труды по достоинству. Жена давно уже не говорила с ним, да и трудно было бы себе представить откровенный разговор с ней, молодой дылдой с ногами от ушей. Взрослый сын, встречая папочку, морщился и здоровался только по принуждению. Он старался держаться от своего папочки подальше, пропадая теперь где-то за границей. Конечно, финансовые запросы проплачивал Олег Валерьевич, но его мало волновали “движения души” папочки. Что же было такого в этом мире, что он пропустил? От чего теперь, глядя в свою беспокойную жизненую последнюю дистанцию, он испытывал только горечь и разочарование. Разумеется, он всеми силами гнал подобные мысли, всеми силами старался вернуть себе хорошее расположение духа, но обычные рецепты для этого уже не помогали, а необычных Бобер уже не мог для себя выдумать — он уже был не так молод, не так бесшабашен и не так наивен, чтобы просто радоваться простым вещам. В принципе, мы все живем в этом мире для собственного кайфа, для сосбственной радости. Даже если мы отказываемся от чего-то, гордо становясь в позу, мы кайфуем, распираемые гордостью за собственную позу. Кайф незаметно ушел из жизни Олега Валерьевича. В его жизни больше не осталось вещей способных поднять в нем бурю адреналина, заставить заговорить его гармоны счастья и удовлетворения. Власти ему хватало, денег тоже, секса, после того как умерла его первая жена, вошло в его жизнь с избытком и не только с молоденькой женой с ногами от ушей. Только неожиданная шутка друга заставила его оглянуться и посмотреть, что же он вынес из всей своей большой и трудной жизни, что понял и принял в ней за свое. Бобер отмахнулся от назойливых мыслей и погрузился в пучину мыслей, которые всегда его вытаскивали в подобные минуты.

— Зайди ко мне! — ласково проговорил он в трубку, обращаясь к невидимому своему собеседнику, — и захвати с собой этого идиота!

Через некоторое время в кабинет тихо вошли знакомый уже парень с обыкновенной внешностью, которого звали Костей, он работал у босса “главным бронежилетом” и другой парень, не представляющий своей внешностью ничего особенного.

— Ну что, вычислил место, откуда был звонок? — обратился Олег Валерьевич ко второму парню, который пришел вместе с Костей.

— Могу назвать только примерный район, звонок был недолго, мы не успели обработать информацию...

— Насколько примерный?

— Звонили откуда-то из района платформы Кузьминка, которая в направлении Москвы находится...

— А что там за местность? — перевел глаза на Костантина босс.

— Дачная, там парочка полупустых деревень располагается и дачный кооператив...

— Это немного, даже людей нам не понадобится — можете прочесать этот район и своими силами! Кстати эту деваху узнаешь?

— А как же, чать мы близко знакомы!.. — ухмыльнулся Костантин, — и не раз знакомы...

— Ну вот и хорошо, привезешь сюда свою шалаву сам, я заценю твой вкус!

Утро не предвещало ничего необычного и печального. Солнце ласково расцветило какие-то невысокие кусты, покрытые мелкими розовыми цветами. В соцетании с розовым небом восхода пейзаж казался сусальной картинкой счастья и радости, какие обычно рисуют в книжках про детство или о Боге. Ни то, ни другое не предполагалось вэто утро, тем не менее Анька вдохнула утренню свежесть, расправив свои легкие и обмерла. Ей на ум пришло кончание известного анекдота, который ее всегда веселил в трудные моменты жизни: “... Ой, Вань, красотища-то какая!”. Анекдот был о поездке мужа в Париж, где “направо посмотришь — о, елы-палы, налево посмотришь — о, елы-палы, прямо посмотришь — о, елы-палы!”. Анекдот был о прикосновении к чему-то необычному и великолепному, что вошло в душу мужа с этим его “елы-палы” и не собиралось ее покидать. Девушка чувствовала, что это настоящее чудо, она может никогда не смогла бы его описать красиво, но чувства от этого не менялись, а только обострялись. Душа ее тосковала по весне, которая красотой своей переворачивает все существование, всю жизнь. Бросив очередной взгляд на даль, на розовое солнце, на кусты с маленькими розовыми цветами, она вздохнула и открыла дверь.

Стас разметался во сне. Какое-то подобие пледа, которое они нашли в запасниках подруги, сбилось и лежало кучей возле тело парня, накрывая его только своим краем, своим уголком. Розовое солнце игралось в его коротких волосах, крася пряди и утопая в естественном их цвете. Девушка подошла и потрепала его по ним, пытаясь собрать цвет солнца с его волос. Он открыл глаза резко, словно по команде “подъем” и так же резко сел на старом диванчике, который послужил им местом для ночевки. Оценив ситуацию, и поняв что происходит, он увлек девушку на диванчик, смеясь и борясь с ее сопротивлением:

— Ну что ты ломаешься, как прапор после обеда!

— Хватит в самом деле, надо заняться более важными делами!

— Понял, ты пожрать сготовила!

Анька расмеялась и провела по его шее рукой.

— Сготовила, пока ты дрых, можно было убить мамонта, принести его и пожарить!

— Ну и как, охота на мамонта удалась? Ты кормишь меня сегодня мясом?

— Да нет, картошкой, мамонта не нашла!

— Тоже хорошо! Картоха и водяра, чтоб росла пузяра!

Стас резко спрыгнул с диванчика и помчался босиком за дом, где стояла бочка с дождевой водой. Он где-то читал, что дождевая вода бодрит сильнее. Хотя температура воды взбодрила бы и без пребывания на небе. Стас ополоснул себя первой ладонью с водой и фыркнул от удовольствия. Кровь прямо взбесилась, разбегаясь по сонным еще частям тела. Организм не ожидал такого хамства, и потому принялся обороняться, пытаясь сохранить ночное тепло. Это в свою очередь рождало новую волну тепла и наслаждения. Пофыркав еще немного над бочкой воды, Стас вытерся насухо большим полотенцем, которое тоже позаимствовал из запасников подружки Аньки и вернулся в дом.

Идилия, которую он там застал, поразила его. Девушка, как заправская хозяйка, спокойно хлопотала возле стола, раскладывая жаренную картошку по тарелкам и наливая рассола в кружки. Огурцы уже стояли в середине стола. От этой картины повеяло какой-то особенной уютностью и радостью, которая была недоступна до недавнего времени разуму Стаса. Парень неожиданно понял с помощью каких вещей в деревне отдыхают от городской суеты и пыли! Он потер ладонями и присаживаясь на стул поднял глаза на свою “хозяйку”:

— А что, к картохе не найдется у нас чего-нибудь?

— Если купил, то найдется, если нет, то нет! Я и так вчера все это от самой станции перла! — она показала на запас необходимых продуктов, в числе которых был и хлеб.

— Вольному воля дембелю рай! — усмехнулся парень и потянулся за своей сумкой. Отодвинув прихваченное в квартире Женьки оружие, он достал оттуда бутылку белой, и, плеснув в кружку, залпом выпил. Водяра обожгла горло и оставила неприятный привкус во рту, который просто необходимо было чем-то заесть:

— И эта паленная! А говорили настоящая... — с досадой в голосе бросил Стас, разглядывая бутылку, потом заметив присевшую рядом Аньку, спросил, — будешь чуть-чуть?

— Наливай, а не спрашивай! — весело ответила девушка.

— Кто тебя знает! — хитро посмотрел на нее парень.

Девушка, словно заправский алкаш, занюхала водочку рукавом, похоронив в нем гримассу. Собутыльник наблюдавший за ней, только языком щелкнул от удивления, а она улыбнулась ему в лицо и проговорила:

— Ничего водочка, для сельской местности потянет! — она оглянулась вокруг, — а мы как раз в ней и находимся!

Стук в дверь раздался неожиданно. В открывшуюся дверь влетела соседка и почти упала на стул. После чего спокойно налила себе водочки и, выпив ее, посмотрела в глаза собравшимся:

— Вообще-то там, в соседнем проулке гости в деревню пожаловали, часом не за вами?

— Что за гости? — насторожился парень, плеснув себе чуть-чуть жидкости в стакан.

— Да такие, которое не похожи на дачников, а на деревенских тем более. Нравитесь вы мне, а я не дура, сразу почувствовала откуда ветер дует! — женщина поправила выбившуюся прядь. — Одинокая я, вот и чувствую любого чужого человека, который в деревню приежает!..

— Да не тяните вы!.. — не выдержала Анька.

— А что мне тянуть! Они на машине, этой, иностранной какой-то, на такой на дачу к нам не ездят. Машина черная, а мужики круглые и глаза у них злые. И спрашивают с издевочкой, с подковыркой, как будто ты заранее провиноватился перед ними. Вот я и подумала, что к вам гости дорогие пожаловали! Или я что-то путаю?.. Я их в другой конец деревни послала, там тоже какие-то дачники поселились... Сына у меня так же... Сберечь не смогла... — она подхватила стакан и опрокинула не морщась.

Стас не двинулся с места, а девушка засуетилась, заметалась по комнате, так что парню пришлось поймать ее в момент, когда она в очередной раз пробегала мимо.

— Ну что же ты, надо бежать, надо что-то делать! — вскрикнула девушка.

— Поздно бежать! — прошептал парень, выглянув в окно, — они уже здесь...

Сумка раскрылась, едва он к ней прикоснулся. Может быть само провидение помогало ему в тот момент. Вскинув пистолет, он выглянул в окно. Мгновенно стекло звякнуло под градом пуль, изрешетивших его. Анька вскрикнула и упала со стула. На парня смотрели только испуганные глаза. Соседка же налила себе еще стаканчик и, опрокинув его, вцепилась взглядом в лицо парня.

— Ну что будешь делать? — спросила она через считанные мгновения.

Стас ответил ей таким же тяжелым взглядом:

— Помирать так с музыкой! — он выставил в проем между кусочками стекла, оставшимися от разбитой поверхности окна и выстрелил, услышав крепкий мат в ответ.

После крепких слов в окно влетела черная тень. Стас вскрикнул и бросился на пол. Тень упала с другой стороны стола, там, где лежала девушка. Соседка спокойно наблюдала за происходившим, наливая в стакан остатки водки. Она протянула руку за огурцом, когда тень взметнулась языками пламени, несущими смерть всему живому, что находилось в поле их прямого попадания. Осколки пролетели над Стасом, удивительным образом не задев его, только один из них царанул его по плечу, но слегка. Рана была похожа на порез от бритвы. Вслед за осколком на него свалились щепки и нечто ужаснувшее его. Это ужаснувшее принадлежало когда-то нежному созданию, которое так горячо его приветствовало на поверхности диванчика. Он на секунды оглох, но полз подальше от развернувшейся картины огня и хаоса. Он обогнул соседку, зажавшую осколки от стакана в своей руке и пополз дальше.

Вскоре он достиг своей цели: двери в чулан, в котором приметил хлипкое окно на другую сторону от той, которая несла огонь и хаос. Лишь в чуланчике в полумраке, парень привстал и выбил окно кулаком. Рама жалобно треснула и повисла на подвернувшейся ветке древнего кустарника. Его преследовал дым и огонь уже лизал краску двери в чуланчик. Медлить было уже невозможно. Парень перекатился через подоконник и упал под древний куст, достаточно хорошо замаскировавший его передвижения. Кусты были запущены и тянулись до самого забора, отделяшего дачный участок от соседнего. Стас услышал шаги, когда оказался за забором. Голоса проверявших раздавались прямо над его ухом, на его застывшим организмом, возмущенным такой бесцеремонностью.

Где-то за ними уже трещал шифер крыши, лопаясь и не подпуская никого к дому. Да никто, похоже, и не собирался этого делать. Каждому иногда становится жаль своего здоровья, а это был именно тот случай. Стасу тоже было жаль своего здоровья, поэтому он тихо лежал под соседским кустом, почти не шевелясь.

— Ну что мужик, разлегся? Вставай!.. — услышал он над самым ухом басовитый голос, похожий на раскат грома.

Быстро обернувшись, Стас увидел дюжего громилу, который смотрел на него сквозь мушку пистолета.

— Ладно, встаю... — лениво и безучастно ответил парень, приподнимась на руках.

Описав немыслимую траекторию, его полет завершился прямо на голове громилы. Он решил, что голова эта не слишком надежная опора, поэтому поспешил спрыгнуть с нее и упасть в кусты. Он вовремя это сделал, потому как над головой тут же просвистели пули, выпущенные приятелями громилы. Заодно, падая, он погрузил ребро ладони в мускулы шеи тела, упавшего с ним вместе. Противно хрустнули позвонки, и тяжкий вкрик вырвался в качестве аккомпонимента происходящему.

Стас стрелял по теням, которые мог почувствовать в шевелившейся листве, оживающей под ударами свинцовых пуль. Однажды прозвучал вскрик, знаменующий его очередное попадание. Он осторожно полез в листву и выглянул сквозь ветку. Один из троицы лежал распластавшись на земле, а второй бежал по направлению стоявшей неподалеку машины. Парень выстрелил, бежавший дернулся и упал...

“И это все?” — в безумной тоске подумал Стас, — “И для чего все это было?”

“А так просто!” — ответил противненький голосочек где-то на краю сознания, — “А что совсем не хочется?”

“Почему не хочется? Прикольно!” — улыбнулся Стас и пошел к машине.

“Ну а теперь вперед, к жизни!” — похвалил его голосочек.

“Почему бы и нет! Прикольно как-то!” — рассмеялся в полный голос парень, — “Дальше, железно дальше!”

Машина завелась с полпинка, и рванула с места словно угорелая куда-то вниз по дороге, в просеку, проложенную в лесу похожем на бурелом. Вскоре нашлось и довольно симпатичное местечко, которое можно было облюбовать для стоянки и обдумывания красот мира, который не хотелось потерять из-за глупого расклада сил. Стас вылез из машины и вдохнул полной грудью воздух, напоенный теплом знойным, полуденным солнцем. На полянке он нашел свеженакошенной травы, которая успела подсохнуть. Для кого была накошена трава, парень не понял, не припоминалось, чтобы по деревне ходили какие-нибудь рогатые и парнокопытные. Но может быть это всего лишь неопытному взгляду не припоминалось!

Медлить было себе дороже, поэтому он покатил в город к пятиэтажному зданию, на последнем этаже которого располагалась квартира, которая ему была нужна. Догадаться, что нужна была именно эта квартира, не составляло никакого труда, тем более все ниточки, уходившие, как парень понял, вверх, значащиеся в книжечке в качестве телефонов, приводили в эту квартиру, в которой для большей таинственности было, по все видимости, несколько телефонов. Может быть это был сдвиг по фазе, который хранился со времен детства в голове хозяина. Говорят у одного из крутых бизнесменов на каждом из двух этажей особняка по четыре туалета, а всего их в особняке десять, два в подвале. Тоже ничего, милое воспоминание детства! А пока можно было, если удастся, ее посетить как можно осторожнее. Если последует неудача, придется изворячиваясь поменять кожу, то есть план внезапного наступления.

Проехав мимо торца дома, который был ему нужен, Стас оценил ситуацию и конструкцию строения. Строение было сталинского периода, поэтому его пять этажей выглядели на все шесть обычной хрущевки. По всему периметру дома были разбросаны всяческие широкие выступы и балкончики. Если бы Стас был мартышкой он мало бы переживал по этому поводу. Соседнее здание было немного ниже, поэтому плотно прилегая к “сталинке”, “хрущоба” выглядела ступенькой к небу.

“Ступенька — это очень даже неплохо! Ступенька к раю!” — прокомментировал противненький голосочек, тоненько засмеявшись.

“Нет, пожалуй, к аду!” — отозвался Стас, — “Мне это знакомо, а рай — это дембель для духа, так же далеко!”

Дверца на чердак оказалась открытой, но даже если бы на ней висел большой амбарный замок, пришлось бы его ликвидировать. Не до амбарных замков было парню, который рвался вверх, в “самое небо”! Отметив про себя удачную шутку, Стас огляделся. Кроме пыли и перекрытий, обнаружить что-то еще представлялось мало возможным. Хотя для полноты пейзажей этого хватало. Это удивительным образом совпадало с его настроением на момент появления на чердаке.

Парень проверил свое оружие и прошелся по чердаку в поисках какого-нибудь выходя наружу. Выход он обнаружил в виде маленького люка, который вел прямо на крышу. Заросший паутиной, деревянный проем был тщательно замаскирован самим временем, защищен большим замком.

Рукояткой пистолета он выбил ржавое железо из ослабевшего от времени дерева и раскрыл дверцу. На чердак проник солнечный свет, в котором сразу заиграли пылинки поднятые его передвижениями. Они расцветали разноцветными искорками и падали куда-то за круг солнечного света. Может быть и весь мир, все люди, населяющие его, точно так же, вспыхивает разноцветными искорками и падают за грань солнечного круга и дальше продолжается неведомая, скрытая от глаз жизнь? “Угу, только философии тебе сейчас не хватало! — подумал растерянно стоявший посреди светлого круга, — хотя когда же ей место, как не сейчас! Все может там произойти, за гранью солнца, все может случиться!”. Пылинки взвились вместе с ним в открывшийся проем к самому солнцу, но исчезли, едва он оказался на крыше. Он прелез по ненадежным перекрытиям к стене соседнего дома и заглянул за угол. Ближайшее окно было забрано решеткой. Те, кто занимал помещения за этим окном, опасались таких сумашедших, каковым являлся он, они могли прийти к ним через чердак соседнего дома. Иначе объяснить появление решетки на пятом этаже соседнего здания было просто невозможно.

Выступ возле окон был довольно узковат, но что не сделаешь во имя солнца! Если для выполнения своей цели приходится вообразить себя пауком, то приходится делать это, иначе солнце ненадежная вещь, оно может и за тучи спрятаться, поди потом достань его оттуда!

Стас ухватился за верхний выступ, словно пробуя его на прочность. Выступ показался ему достаточно прочным. Только после этого парень ступил на нижний выступ и осторожно сделал шаг в направлении забраного решеткой окна. Он не смотрел вниз, с самого детства опасения высоты терзали его, а теперь нельзя было давать для их жизни хоть малейшую пищу. Второй шаг дался сложнее чем первый, зато он позволил дотянутся до прутьев решетки. Оставалось надеяться на добросовестность рабочих, варивших эти железные “украшения”. Рабочие не подкачали. Решетка держала вес довольно прочно, что позволило Стасу сделать третий шаг в направлении следующего окна. Четвертый и пятый шаг сделать было достаточно легко, помогала решетка, призванная спасти помещение от грабителей. Но настало время раставаться с прутьями решетки, и это было самое трудное время для тело, которое цеплялось за жизнь изо всех своих сил.

Он ухватился за край следущего проема, в котором по идее долно было располагаться окно, но его там не оказалось. Проем был, но окно было заложено в процессе капитального “передела” помещения. оставалось только вздохнуть и продолжить путь, борясь с желанием бросить взгляд вниз, в пропасть, над которой ступали ноги. Борьба с этим желанием означала сражение за свою жизнь, и понимать ее иначе было невозможно — парень не был рожден пауком, способным цеплять за любые поверхности.

Огромным усилием воли Стас сделал следующий шаг, пытаясь схватить край следующего оконного проема, который должен был оказаться окном. Ему это удалось. В голове его носилась мысль о том, что он уже победил, что он уже достиг того, к чему стремился, его желание, придавало ему дополнительные силы, а вера в собственные силы давно уже выросла до невообразимых размеров. Он продвигался так, словно снимался в плохом кино, чувствуя веревки страховки за своей спиной.

Стас попытался ухватиться за край проема еще раз, и ему на этот раз удалось почувствовать шероховатый угол кирпичной стены. Осторожно подтянув тело к проему, парень заглянул внутрь. Сквозь стекло он увидел идиалистическую картинку. Спинку стула и голову человека сидевшего спиной к окну, а значит и к нему и довольно сонную фигуру сидевшую напротив. На столе стола тара для коньяка и пару кусочков лимона на маленькой тарелке. Сидевший спиной что-то усиленно объяснял собеседнику, показывая в пространство, закрытое от Стаса плотной занавеской.

Выступ возле стекла был довольно широк, что позволило забраться на него и приготовиться к штурму. Парень проверил пистолеты, потом изучил поверхность рамы. Дерево было довольно прочным, вряд ли возможно было бы его сразу сломать. Оставалась поверхность стекла, которая, возможно, не была пуленепробиваемой, если уж не была тонированной.

Он прицелился прямо в затылок головы, которая плавно двигалась вместе со словами, которые производила на свет, и без перерыва произвел два выстрела. В стекле появились две маленькие симпатичные дырочки, под аккомпонимент тихого звона стекла. Ногой он выбил остатки прозрачной поверхности и прыгнул в комнату, оказавшись между кресло с убитым и разбитым окном. Он огляделся, потратив для этого не более нескольких секунд, держа на мушке не шелохнувшегося мужика, сидевшего через стол.

Мужик иронично посмотрел на него. Может быть это была реакция на неожиданность. Но даже если это было так, что-то подозрительно быстро тот пришел в себя после испуга, другой реакции невозможно было вообразить.

— Ты кто? — вскрикнул Стас, озираясь по сторонам.

— А кого ты хотел видеть? — спокойно ответил мужик.

— Заправилу всей этой помойки!

— Это ты теперь вряд ли сможешь сделать! — рассмеялся мужик, — Нет увидеть ты его, конечно, сможешь, но что с того? — жестом он показал на кресло, в котором лежал окровавленный труп.

Он захохотал еще сильнее...

— Замолчи, ты что сдохнуть захотел? Сейчас устрою!

— Вряд ли!.. — убежденно проговорил мужик и захохотал еще сильнее. — Смотри, небо плачет над тобой! — жестом указал он на улицу, видневшуюся в разбитом окне.

Стас обернулся и скорее почувствовал тугие струи дождя, бившиеся о стену, по которой он пришел в кабинет. Солнце снова сыграло свою шутку, позвав за собой, спряталось за спасительные тучи, оставляя пошедшего за ним одного, наедине со всеми вопросами, страхами, сомнениями, которыми была полна его душа.

Дождь бился в стены, пробиваясь в пространство разбитого окна. Капли попадали на лицо Стасу и, казалось, что слезы катятся по коже, сливаясь в ручейки. Вода застревала в его волосах, омывая, принося прохладу коже его головы. А за спиной все хохотали и хохотали, не переставая, как и не переставал стучать дождь в стены дома...

Наконец, дикое веселье кончилось. Мужик поднял на него глаза и посмотрел в упор. Стас растерянно крикнул:

— Ну что же ты, защищайся, беги, делай же что-нибудь!

— Зачем? У меня есть защитник, мой Создатель, без его соизволения даже моя смерть тебе не подвластна! Это ты защищайся, это ты беги теперь все дальше и дальше, по кругу...

Стас выстрелил в потолок и закричал:

— Что ты лопочешь? Беги, а то действительно пристрелю ненароком! — его взгляд бегал от одной двери, до другой, ожидая появления противника.

— Я не боюсь! Боишься здесь ты! И отныне это будет всегда! Теперь попробуй постороить свою жизнь со своей привычкой убивать, с привычкой только так решать свои проблемы, если у тебя это получится и твоя душа будет петь от радости, тогда приходи ко мне и научи меня Жизни. А пока, ты будешь бежать, но тебя догонят, ты будешь догонять, но от тебя убегут, ты будешь идти, но не прийдешь, ты будешь падать и некому будет поднять тебя. Ты ушел от одного, но еще не пришел к другому. Может быть тебе повезет и тебя освободят от этого круга точно так же, как ты освобождаешь от круга тех кто рядом с тобой...

— Что ты лопочешь, мужик? Кого я могу освободить? Я попытался это сделать и не смог освободить даже самого себя!

— Еще не время, ты еще не поймешь, так скверно устроен этот мир, что каждому приходится доходить до всего самому! Это не ко мне, это к тому, кто создал этот мир! Наверное тебе нужны деньги? — неожиданно спросил мужик, — так возми, они там в сейфе, под Айвазовским! — он кивнул в сторону картины.

Пока он говорил Стас дважды обегал все двери, но слова падали и падали прямо в душу, оставаясь там камнями. Когда это надоело, Стас поднял пистолет на хилого мужика, смотревшего ему прямо в глаза, и попытался выстрелить, но в последний момент рука его дрогнула и пуля просвистела над головой человека в черном, добавив ему седых волос. Стас решил таки проверить слова мужика. Он сорвал картину и бросил ее на стол. Под ней действительно оказался сейф.

— Набери четыре, пять, ноль... — подсказал мужик.

Стас набрал и услышал короткий шелчок. Из нескольких пачек он взял лишь две, на что мужик только хмыкнул, иронично посмотрев на Стаса.

— Ну что, тебе достаточно для жизни? Хорошо, что вовремя можешь остановиться!

— Не могу! Но мне достаточно! А что ты такой добрый и щедрый? — он вновь вскинул пистолет.

— Да вот, верую я, что каждый должен знать свою меру! Не ссы, больше тебя никто не тронет, ты мне даже помог, сам не понимая того!

— Ты что проповедник?

— Нет, парень, я тот, кто должен заменить мужика, которого ты замочил! Считай это оплатой работы! А ты думал я такой добрый, прямо как Бог?

— Что ты меня за идиота держишь! Всему свое время! Время работы, время оплаты, время просто жизни, а уж время веры тем более...

— Ты что думаешь, что можешь что-то изменить? — мужик коротко хохотнул и мелкими жестами начал показывать одно и то же обозначение своего отношения к происходившему.

— Оно мне надо?

— И я так думаю, это пока не ударит — его не видно!

— А ударит будет поздно! Жить будет поздно!

— А на что тогда Бог? Ты такой смешной, что мне просто жаль тебя, тебе много шишек надо набить, прежде чем ты научишься не боятся, не боятся что-то упустить, не познать всей жизни до конца, не боятся ничего!

Молодой человек вскричал, рассмеялся и взобрался в окно, поднимаясь на крышу, по которой пришел в кабинет, оставив живого свидетеля своего поступка, и долго еще ему мерещилась черная одежда мужика с печальными глазами, стоящего посреди запачканного кровью кабинета. Под этим взглядом, не помня себя, парень преодолел обратный путь в полусне. Его словно что-то высшее просто перенесло назад, на поверхность крыши, откуда он начал свой трудный путь, сделав первый шаг над пропастью.

Золотой крест на его груди, выскользнувший из ворота его рубашки, со временем как-то увеличивался в размерах, пока не достиг размеров креста для распятия, и всюду, куда бы парень не пошел, миражом в пустынной жизни возникал этот крест, словно сам Создатель подзывал его, обращаясь к его бессмертной душе, которую сам и создал. Стас простил Создателя за несовершенный мир, но не был уверен в обратном жесте, поэтому позволил ему разорвать круг...

Он уже взобрался на крышу и отцепившись, собирался продолжить путь, но нога за что-то зацепилась и он распластался на мокрой от недавнего дождя крыше. Стас попытался схватится за какой-нибудь выступ, но руки соскальзывали с мокрых поверхностей и нелепые движения только увеличивали скорость скольжения. На краю парень попытался в последний раз ухватиться за край, но это была уже призрачная попытка ухватится за жизнь.

Она увенчалась успехом гораздо ниже скользкого выступа. Создатель не принял жертвы. Создатель послал своего ангела, который должен был спасти парня. Ангел явился в образе Аньки прямо в проеме за выступом, куда Стас благополучно проник, оказавшись в пустой, темной комнатушке. Анька протянула к нему руки и проговорила:

— Ты здесь. Я ждала тебя! Я люблю тебя...

— И потому ты меня продала? — рассмеялся ей в лицо Стас.

— Ты не понял! Конечно же ты не понял! Просто я хотела, чтобы мы были вместе, чтобы мы куда-нибудь поехали, чтобы жили вместе...

Девушка смотрела на него и плакала светящимися слезами. Разбиваясь о пол, они взрывали маленькими феерверками огней и медленно растворялись в луче солнца, проникавшем через разбитое окно.

— Я не верю тебе!

Неожиданно Анька превратилась в другое видение, которое сказало ему:

— Наверное правильно не веришь мне! Верь своему сердцу!

Может быть это Создатель протягивал свою руку, благославляя парня на будущее, неведомое и невероятное, словно давая ему знания, которые ему пригодятся.

— Я буду играть по правилам этого мира! Я всегда буду играть по правилам этого мира и выигрывать! Этот мир еще отдаст мне то, чего он меня лишил!

Видение, стоявшее перед ним, неожиданно рассмеялось и звуки его голоса покатились как звуки бубенчика по всей пустоте комнаты.

— Попробуй, делай все что захочешь, делай как захочешь, делай что-нибудь, чтобы этот мир куда-то шел, и твоя ли вина в том, что мир катится в пропасть! — вместе с бубенчиками смеха таяли и очертания видения, наполняя комнату запахом серы. Вскоре все пришло в норму и Стас стряхнул странное видение, словно страшный сон.

Поднявшись, он прошел к двери и вышел. Отыскав лестиничный пролет, парень пошел по лестнице вниз и вскоре спустился на первый этаж. Тень мелкнула, и, словно черная птица, пошла по его следам. Он дошел до угла, за которым оставил машину, и взялся уже за ручку дверцы, когда раздался выстрел. Стас в последний раз посмотрел на небо и солнце ослепило ему глаза. Все вокруг стало белым и торжественным. Неожиданно, он устремился по каким-то неведомым дорогам прямо к большому солнцу, влекомый силой, которая была сильнее него...