<< Назад

К 100-летию со дня рождения Бориса Полевого

Пишущему о Борисе Полевом трудно - по себе знаю - избежать соблазна взять в заголовок название главной его книги, так велика и неистощима магия ее, так прочно засело оно в памяти, в сердце, да что там! - в истории нашей недавней.
Садясь за эти заметки, я подумал: а стоит ли избегать соблазна и придумывать что-то? Стоит ли, если судьба подарила тебе счастье близко знать этого удивительного, действительно настоящего человека, дружить с ним, работать под его крылом, испытать на себе благотворное воздействие его строгой доброты?
И я твердо сказал: не стоит! Пиши, как чувствуешь, как знаешь, как было, когда ты каждый день встречался с ним в тесном его кабинетике журнала “Юность” и он, приветливо ткнув тебя кулаком в плечо, говорил с неизменной своей улыбкой:
- Ну, как дела, старик?
Что ж, попробую сделать так, как сказал.
У меня сохранилось сорокалетней давности интервью с Полевым в канун его шестидесятилетия. “Смена”, корреспондентом которой я был в то время, командировала ходоком в столицу побеседовать с одним из первых ее “воспитанников”. Вот несколько фрагментов той долгой и памятной для меня беседы. Сохранились они не случайно - я давно уже собираю все, что связано с жизнью и творчеством Бориса Николаевича, мечтая когда-нибудь написать книгу о нем.
Я спросил тогда, в марте 1968 года:
- Когда и почему вы решили стать журналистом?
Вот что он ответил:
- Мое детство и юность связаны с “Пролетаркой”. Вырос в шумном фабричном дворе. Ну и, конечно, хотел стать текстильщиком. Окончил техникум. Однако журналистика “перешла дорогу”. В те годы бурно раз­вивалось рабкоровское движение. Захватило оно и “Пролетарку”. Я тог­да стажировался после техникума на ситцевой фабрике и активно участвовал в рабкоровских делах. По молодости лет считал себя опыт­ным журналистом, хотя основания для этого были довольно хилые: фельетоны в школьной стенгазете, подписанные псевдонимом Б. Овод, да небольшие заметки в “Тверской правде”...
Знаете, я в ту пору был журналистом с авантюркой. Тянуло к необычному. Помню, решил как-то написать о цирке. И пошел ассистентом к знаменитому Кио. А однажды по заданию редакции превратился в налетчика. В Клину чекисты сняли с поезда вора. Он только что совершил ограбление в Москве, ну и ехал в Тверь “отдохнуть”. За ним следили. Сняли его с поезда, а меня посадили в этот поезд. Вместо него. Перед этим я специально обучился воровскому жаргону, потерся среди “блатных”. Дали мне тогда здоровую пачку денег. Номера банковских билетов были переписаны чекистами. Это чтобы определить, куда попа­дут деньги.
Приехал я в Тверь, нанял извозчика. И началась моя “блатная жизнь”. Всю эту историю придумали, конечно, не ради экзотики. Нужно было вы­яснить связи местного преступного мира. Так вот наши меченые день­ги совершенно неожиданно привели чекистов в губрозыск. Состоялся большой судебный процесс.
На материале своих похождений я написал очерки. В газете они не появились. Но мои друзья из ТАПП (Тверская ассоциация пролетарских писателей) издали их отдельной книжкой и отправили Горькому в Сорренто. Письмо, которым Горький ответил мне на “Мемуары вшивого человека”, так называлась эта моя книжка, и определило мою дальнейшую биографию. Тогда, в 1927 году, я решил серьезно заняться журналистикой. Рассчитался на фабрике и перешел в только что созданную газету губкома комсомола “Смена”. Стал ее очеркистом.
- Не приходилось ли вам, Борис Николаевич, жалеть о своем выборе?
- Нет. И сейчас не жалею. Многими отхожими промыслами занимался за эти сорок лет, но журналистике не изменял никогда. Для меня это самая увлекательная профессия. Случись выбирать заново - не стал бы терять время на техникум, сразу пошел бы в газету.
- А кого вы считаете своим учителем в журналистике?
- Мне повезло на учителей. Но больше всех я обязан, пожалуй, Алексею Ивановичу Капустину. Он был в те годы редактором “Тверской пра­вды”. Замечательный человек. В прошлом - питерский рабочий, наборщик-линотипист. Любил газету страстно и нам, молодым, эту любовь приви­вал. Не знаю, кто еще так мог ценить всякую добрую журналистскую выдумку, так радоваться каждой удаче своих товарищей. Он не гнушался никакой газетной работы. Его можно было видеть и в типографии: сядет за линотип и набирает заметку какого-нибудь репортера...
С благодарностью вспоминаю великолепного публициста Ивана Рябова. Знаете, сколько души вкладывал он в нашу “Смену”!
Многому научился я в те годы и у Анатолия Кафмана...
- А кого вы считает своим учителем в литературе?
- Горького.
Тогда, после этого лаконичного ответа на мой вопрос, Борис Николаевич процитировал наизусть горьковское послание молодому тверскому репортеру. Без единой ошибки! Горьковским наставлениям он был верен в своем многообразном творчестве всю жизнь. Как, впрочем, и редакторским. Эта ипостась была очень важной для него. Приняв самый популярный журнал того времени из рук классика Валентина Катаева, Борис Полевой, сам ставший одним из самых видных мастеров литературы, поднял “Юность” на новую высоту. Чему мне довелось быть свидетелем и вместе с другим нашим земляком Андреем Дементьевым, заместителем Полевого, участником этого “поднятия”. И тут самое время обратиться к дневнику, который вел я по совету Бориса Николаевича с 1968 года, начав его записью того самого юбилейного интервью, фрагменты которого приведены выше.
18 августа 1975 года
Борис Николаевич редко читает стихи, идущие в журнал. Прозу - от корки до корки. А стихи - Андрей. Но сейчас вижу на столе главного, ко­торый просил зайти, рифмованные строчки.
БН (так звали Полевого в “Юности”) спросил:
- Старик, вы читали Поженяна? Мне Андрей Дмитриевич показал. Замечательно! Да и сам он - героический человек. Воевал. Был среди тех, кто в Одессе отбил у немцев водокачку и напоил город. 3наете, его имя значилось среди погибших в этом героическом городе. На мемори­альной доске было. А он - жив. Да еще какие стихи пишет!
19 августа 1975 года
По просьбе “Комсомолки” написал статью о поэме Мумина Каноата. Ее выдвинули на соискание Государственной премии. Прежде чем нести в редакцию, решил показать Полевому - на рецензию, ибо сомневаюсь в качестве написанного. Он прочитал быстро, позвал, сказал:
- Хорошо, старина. Так и держите. В таких вещах идешь, как по тонко­му льду. В полынью угодить недолго. А вот Кайсыну ответ написали ка­кой-то казенный. Вы же не чиновник, не бойтесь веселого и крепкого словца. Кулиев - человек с юмором. Я вот тут поправил. Коли не возражаете - отправляйте.
Вернулся к себе, посмотрел полевовскую правку. Да, в этом деле - он великий мастер! И просто, и точно, и весело. Такое письмо охота перечитать...
20 августа 1975 года
БН пришел в редакцию к концу дня: был на открытии Международной книжной выставки. Там договорился с Херлуфом Бидструпом о том, что тот сделает серию рисунков о джинсах к материалу, написанному Филиппом Боноски, американским журналистом, корешем Полевого. Он, Боноски, недавно был у нас.
Пока мы говорили о Бидструпе, появился Леопольд - наш ответсекретарь. Говорит: американцы опять пишут об НЛО.
- А они их видели? - спрашивает Полевой.
- Нет, - отвечает Железнов.
- По-моему, чепуха все это. НЛО, снежный человек... Вот у нас в Твери была история. Я опростоволосился. На могиле купца Коняева был камень надгробный. Говорили, что это купленный им за большие деньги метеорит. Услыхал я об этом и убедил пойти на кладбище профессоров из местного пединститута. Ну пошли мы, взяли отколы от камня. А потом оказалось, что вовсе не метеорит это, а большой булыжник. Надули купца... Так и с этими вашими американскими НЛО.
1 сентября 1975 года
Полевой прочитал мой отзыв на новый роман Николая Леонова. Позвал, говорит:
- Он человек талантливый. Между прочим, сам был оперативником. Прекрасным сыскарем. С двух рук стрелял, по-македонски. Словом, будем печатать. Только сократить кое-что надо. Я там пометил. Написали вы, Алеша, в общем толково. Но не увлекайтесь превосходными степенями в оцен­ках. Кстати, сами-то что-нибудь пишете?
- Пока собираюсь...
- Нет, старик, так не годится. Не собираться надо, а писать. Выпускать творческий пар, чтобы он работал, а не в свисток уходил. Но и до крас­ной черты допускать нельзя - рвануть может.
11 сентября 1975 года
Борис Николаевич во время обеда рассказывал, как он с делегацией советских деятелей культуры ездил в Югославию. Рассказ был веселым и забавным.
По дороге в редакцию я спросил у Полевого о том, что давно уже вертелось у меня на языке: почему в “Юности” не напечатали рас­сказ Василия Шукшина, который он сам принес в редакцию. Я видел в отделе прозы верстку этого рассказа, исчерканную всякими вопросами и замечаниями.
Борис Николаевич ответил не сразу. Было видно, что мой вопрос ему неприятен. И все-таки он ответил:
- Так, к сожалению, бывает, старик. Не все, что попадает на наши сто­лы, оказывается на страницах. Не нашли мы общего языка с автором. Что называется, нашла коса на камень. Нам заголовок не нравился, а он уперся:  не буду менять. Жалко, конечно, но, думаю, он еще вернется к нам. Человек удивительно талантливый...
29 сентября 1980 года
Зашли с Андреем к БН. Он только что появился в редакции. На по­доконнике гвоздики - три букета. И палка. Он впервые после болезни появился с ней.
Поздоровевший, веселый. Расцеловались. Говорили о делах. Ему понра­вился наш № 9. Говорит:
- Мне надо, братцы, почаще уезжать, чтобы не мешать вам.
Обедать пошли в ЦДЛ - он пригласил нас с Андреем, Леопольда, Натана, Вознесенского. К нашему столу то и дело подходят старые знакомые. Все в один голос твердят, как хорошо выглядит БН. Он явно доволен.
Вернулись в редакцию. Он зашел ко мне в кабинет, поглядел на куст перцев в горшке на подоконнике, сказал:
- Прекрасные у вас перцы, Алеша! А вот у Юльки (жена Полевого - Юлия Осиповна. - А.П.) один большой вырос и все. Поделитесь секретом.
14 октября 1980 года
Днем зашел ко мне Виталий Николаевич Горяев. Недавно вернулся из Польши, где была его выставка. Они с Полевым старые и преданные друзья. Горяев часто заходит к нам просто так: посидеть, поговорить или просто подремать на полевовском диванчике.
Спрашивает:
- Как БН?
- Заболел.
- Вот, не надо было ездить в Италию. А у меня хорошая новость: в Варшаве украли с моей выставки три лучших работы. У поляков есть вкус! Так что пропажи не жалко, должно быть, в хорошие руки попали мои листы.
А Бориса вы больше в командировки не пускайте. Хватит, наездился. У них в Союзе молодых полно.
2 декабря 1980 года
Борис Николаевич все еще в больнице. Сегодня говорил с ним по телефону. Просит прислать ему материалы следующего номера и верст­ку текущего.
- Юля заедет, отдадите ей. И не увиливайте, я вполне работоспосо­бен...
* * *
Оставим на этом дневник, хотя в нем еще есть страницы с заветным “БН” в тексте. Но от них веет грустью. А сегодня грусть не уместна. Сегодня, в канун знаменательной даты, поговорим лучше о том, что все самое значительное и значимое начиналось для Бориса Николаевича Полевого на Тверской земле, в родном его городе: на “Пролетарке”, где врачом работала его мать, в школе № 6, где учился он, в текстильном техникуме, давшем ему традиционную для нашего города профессию, в “Смене”, а потом - в “Тверской правде”, в которых начиналась его долгая, славная и плодоносная журналистская дорога...
Много еще есть здесь, на берегах Волги, мест, связанных с этим славным именем. Их объединяет теперь увлекательный маршрут - “Тропа Бориса Полевого”. Однажды, путешествуя по ней вместе с Борисом Николаевичем, я подумал: а какой бы получилась “тропа”, объединяющая все маршруты этого неугомонного, легкого на подъем человека, его поездок, походов, путешествий по Большому миру? Чтобы представить себе это, понадобилась бы не карта Меркатора, а глобус, ибо нам пришло­сь бы совершить путешествия в Китай и Америку, Анголу и на Ближний Восток, почти во все без исключения страны Европы... А уж дома! О Верх­неволжье не будем говорить: он при первой возможности рвался сюда “подзарядить аккумуляторы”. Вместе со свояком, редактором “Калининской правды” Павлом Ивановым, писал очерки о тверском льне, напо­миная - как ориентир! - рекордные урожаи “северного шелка” знаменитой Харитины Моляковой. Наведывался в Вышний Волочек к Валентине Га­гановой, навещал кувшиновских бумажников, одних из инициаторов “Договора тысяч”. Был желанным гостем в Бернове, Торжке, Малинниках, Павловском, ибо наши Пушкинские места знал еще с довоенных времен и всячески подвигал меня писать о них.
Зримый след этих поездок по родным местам и белу свету остался в книгах Полевого. В книгах не о красотах ландшафтов, хотя - и о них, но прежде всего - о людях, хранящих эти красоты и созда­ющих новые, рукотворные. Не стану перечислять все, назову лишь не­которые книги его, родившиеся из дневников и записок, которые вел он всю свою жизнь: “Саянские записи”, “Десятое море инженера Бочкина”, “Американские дневники”, “30 тысяч ли по новому Китаю”, “Созида­тели морей”, “На диком бреге”...
А ведь было написано еще около десятка повестей и романов: “Золо­то” (он называл его своим любимым), “Глубокий тыл”, “Повесть о насто­ящем человеке”, “Вернулся”, “Доктор Вера”, “Анюта”... Были знаменитые военные дневники: “Сокрушение “Тайфуна”, “До Берлина - 896 километров”, “В большом наступлении”... Были “Силуэты” и “Самые памятные. История моих репортажей”...
К этому следует добавить большую и многогранную общественную дея­тельность Бориса Полевого. Он был президентом Советского Фонда ми­ра, секретарем Союза писателей СССР, вице-президентом международной Ассоциации деятелей культуры, депутатом Верховного Совета РСФСР, главным редактором журнала “Юность” с тиражом в 3 миллиона экзем­пляров...
Когда успевал? - спросите вы.
Успевал! Потому что с детства был приучен трудиться честно, плодотворно, не бояться трудностей и житейских неудобий, не отси­живаться в уютном уголочке, а быть на стремнине жизни. Так учили его родители, школа, комсомол, старшие товарищи, выбран­ная им профессия.  Банальная истина - скажет иной читатель. Но, доро­гие мои друзья, истины все просты и банальны. А простота - это самое трудное. Трудно быть простым и доступным, если ты знаме­нит, почитаем, превозносим, увенчан. Все это было у Бориса Николаеви­ча Полевого: Герой Социалистического Труда, кавалер более трех десятков высоких советских и зарубежных наград, дважды лауреат Государ­ственной премии СССР, лауреат Международной премии Всемирного Сове­та Мира и Международной премии имени Жолио-Кюри, почетный гражданин родной Твери... Есть от чего надуться и поглаживать себя по животу.
Он - не надулся. Он остался самим собой. Он не любил юбилейных статей, елейных рецензий на свои книги и панегириков в свой адрес. И ког­да близилась знаменательная дата в жизни какого-нибудь известного писателя, говорил нам, сотрудникам “Юности”:
- Давайте, братцы, соорудим дружеский шарж. Повеселее, с перчиком. Юмор, шутка, самоирония необходимы, друзья мои! Без этого закиснешь.
На 70-летие главному редактору “Юности” его подопечные подарили лошадиный хомут. Настоящий, не бутафорский и не сувенирный. Он любил этот подарок и держал его в красном углу кабинета.
К наступающему юбилею давайте подарим своему земляку наше искреннее уважение и любовь к нему.

Февраль 2008, Переделкино
Алексей Пьянов

Пьянов А. ...О настоящем человеке: К 100 - летию со дня рождения Бориса Полевого / А. Пьянов // Тверские ведомости. - 2008. - 14-20 марта (№ 11). - С. 4: фот.