Андрей Дементьев

ПОМНЮ...

 

Когда я приезжаю в Тверь, где прошли моё детство и юность, рядом со мной незримо идут воспоминания. Наверное, так бывает со всеми, кто встречается со своим прошлым, которое рождает в душе светлую грусть и волнение. И в памяти моей всегда возникают образы людей, оставивших в сердце неизгладимый след мудрости, доброты и глубокого уважения. К числу таких дорогих мне земляков принадлежит и Николай Гаврилович Корытков, долгие годы работавший первым секретарем Калининского обкома партии.

Сейчас стало модным огульно поносить коммунистов и ругать Советскую власть, будто не было у нас в те времена ни талантливой литературы, ни веселой студенческой юности, ни бесплатных пионерских лагерей, ни обновляющихся городов и героического освоения Космоса.

Помню, как вместе с Борисом Николаевичем Полевым впервые поехали мы по Верхневолжскому Пушкинскому кольцу, где с такой любовью и зримой достоверностью воссозданы были маршруты и места, связанные с именем великого Пушкина. И музей дома Олениных в Торжке, и музей в Бернове, и Комовский памятник Александру Сергеевичу в Твери, и незабываемые поэтические праздники - все это невозможно было бы создать и увековечить без активного участия Н. Г. Корыткова и В. И. Смирнова. Без тех огромных материальных вложений и духовных усилий, которые были затрачены на это благородное дело.

Николай Гаврилович очень гордился Тверским Пушкинским заповедником. И когда заходила о нем речь при наших встречах, глаза его радостно светились. Хотя я знаю от Алексея Пьянова, работавшего тогда в аппарате обкома партии, чего стоило создать это кольцо и какие неприятности поначалу пришлось пережить из-за формализма столичных чиновников.

Николай Гаврилович Корытков был человеком скрытным, немногословным и, по первому впечатлению, суровым. Думаю, что это впечатление объяснялось его высокой должностью, той огромной ответственностью и каждодневными заботами, которые наполняли его жизнь, его нелегкие будни. Первого секретаря побаивались в области, ибо он был очень требователен, не прощал людям разгильдяйства, болтовни и лености. Сам он был человеком слова и дела. Помню, мы приехали с Алексеем Пьяновым в Тверь по личному приглашению Николая Гавриловича принять участие в торжествах по случаю чествования тверских передовиков.

Слёт проходил в доме политпросвещения. В перерыве к нам подошел кто-то из обкомовцев и сказал, что нас ждет Корытков.

В комнате отдыха было немноголюдно. Увидев нас, Николай Гаврилович заулыбался и пригласил к столу на чашку чая. Мы сели рядом, разговорились. Вспомнили Б. Н. Полевого, у которого были добрые отношения с Корытковым. Я сказал, что приближается юбилей нашего знаменитого земляка - семидесятилетие. Корытков спросил:

- Как будем отмечать?

- Николай Гаврилович, - начал Леша, - Полевой очень любит Тверь и гордится своим краем...

- И лучшим подарком от его родного города было бы избрание Бориса Николаевича Почётным гражданином, - завершил я щекотливую тему.

Николай Гаврилович как-то хитро улыбнулся и весело посмотрел на самодеятельных посланников. Я почувствовал, что идея ему понравилась. Естественно, мы не рассказали об этом разговоре самому будущему юбиляру, но когда в Калинине Полевому вручали диплом Почетного гражданина его родного города, мы видели, как он был растроган и счастлив. И всякий раз приезжая в Тверь, Б. Н. Полевой старался повидать Николая Гавриловича. После каждой такой поездки он приглашал нас с Лёшей к себе в кабинет и смешно теребя свою романтическую прическу, говорил:

- Ну-с, дорогие мои козлы, вам куча приветов от первого... (Борис Николаевич только очень близких ему земляков называл в шутку тверскими козлами, ибо с давних времён наша земля славилась замечательными кожами", которые выделывались из козьих шкур и шли во всём мире по высокой цене). Сохранился даже рисунок Олега Комова, где он очень смешно изобразил нас троих этакими тверскими козлами, захватившими власть в журнале "Юность". Как-то я показал Корыткову этот шарж, и он весело похохатывал, рассматривая его.

Однажды я привез в Калинин своего молодого друга и соавтора, восходившего тогда на эстрадный Олимп, композитора и певца Евгения Мартынова, тоже, кстати, волжанина по месту рождения. Николаю Гавриловичу голосистый Лель (так его называл Полевой) очень понравился. Мы сидели на концерте рядом с Корытковым и обычно сдержанный в эмоциях, он искренне выражал свое восхищение талантом Жени.

- Николай Гаврилович, а Мартынов ведь тоже с Волги. Он родился в Камышине, что под Волгоградом...

- Ай, да Волга! Сколько интересных людей нам подарила, - сказал Корытков.

Думаю, что это знакомство первого секретаря обкома с творчеством Евгения Мартынова повлияло на решение тверского комсомола присудить ему премию имени Лизы Чайкиной.

Когда Николай Гаврилович ушел на пенсию и переехал в Ленинград, мы уже не встречались. И до сих пор ношу я в сердце вину перед ним, что в суете и заботах не всегда находил время позвонить, спросить про здоровье и просто поговорить. Простите меня, дорогой Николай Гаврилович!

Знаю, что он всегда по доброму относился ко мне, интересовался моим творчеством, следил за журналом "Юность" и радовался нашим нечастым встречам в Твери. Я с благодарностью дарил ему свои книги, которые он не забывал на книжных полках, а внимательно читал. Вообще Николай Гаврилович Корытков был человеком широких интересов. Несмотря на свою повседневную занятость, он бывал на премьерах в драмтеатре, на концертах, любил русские народные песни, старался быть в курсе всех событий, и культурных тоже. И издание в Твери книги о нем - eщё одно свидетельство глобального интереса к личности этого человека, уважения к его деятельности, которая оставила добрый след в жизни Тверского края.

Россия всегда славилась бескорыстием своих тружеников, гордилась вдохновенными натурами, которые живут ради людей и работают во имя процветания своей Родины.

Николай Гаврилович Корытков - из этого высокого ряда.