Л. ГРОССМАН

ДЕНИС ДАВЫДОВ

Я тем же пламенем,
как Чингисхан, горю

В хмельной толпе отчаянных рубак,
Под звонкий говор пуншевых стаканов,
Ты зажигал чесменских ветеранов
Своим стихом, кудрявый весельчак!

Поэт, стратог, сатирик и казак,
По льду болоть вожатый партизанов,
Ты целым вихрем пестных доломанов
Бросал свои полки в огонь атак.

По лагерям, в манжетах эскадронных,
Средь топота дивизий легкоконных,
Кидаясь в боль, стреляя и рубя,

Везде носился ты, герой Бриенский,
Победным витязем! Таким тебя
Парадной кистью написал Кипренский.

1918

К оглавлению

ДЕНИС ДАВЫДОВ

Утром, вставя ногу в стремя, —
ах, какая благодать! —
ты в тепенешнее время
умудрился доскакать.

(Есть сейчас гусары кроме:
наблюдая идеал,
вечерком стоят на стреме,
как ты в стремени стоял.

Не угасло в наше время,
не задули, извини,
отвратительное племя:
"Жомини да Жомини".)

На мальчишеской пирушке
В Церском, — чтоб ему! — Селе
были вы — и ты и Пушкин —
оба-два навеселе.

И тогда тот мальчик черный
прокурат и либерал,
по-нахальному покорно
вас учителем назвал.

Обождите, погодите,
не шумите — боже мой! —
раз вы Пушкина учитель
значит, вы учитель мой!

ДЕНИС ДАВЫДОВ

Над выкругленным лбом взлетает белый кок,
    Задорно с бальным ветром споря, —
И эта седина — как снежный островок
    Среди каштанового моря.

Так было с юности. Но протекли года,
     Румяные сошли загары,
Метнув на грудь звезду, умчались без следа
     Наполеоновы гусары.

Есть рассказать о чем! Но резв мазурки звон,
     Но сине юной жженки пламя, —
И чувствует себя как будто старым он
     Под боевыми сединами.

Закрасить эту прядь! Искуссный кауфер
    Варит канадские орехи.
Теперь та девочка не будет, кроя взор,
    Откидываться в звонком смехе.

Теперь та девочка.... Но в эти дни поэт,
    Пьян отгремевшую войною,
В пунш обмакнув перо, чертит его портрет
    Все с той же славной сединою.

С ней блещут серебром под инеем штыки,
    Березина звенит под шпорой,
И заливаются военные рожки
    Сквозь ямб, раскатистый и скорый.

Прославленную прядь велел он вымыть вновь.
    Гордится этим пенным грузом.
Что девочкин смешок? Что светских дам любовь,
    Когда он стал любезен Музам?

1929

В ПАМЯТЬ ДЕНИСА ДАВЫДОВА

Т.Г.Цявловской

Наш добрый друг Денис Давыдов,
Конечно, на своем веку
Видал, храбрец, немало видов
И жизнь хватал на всем скаку, —
И, сыпя искры вдохновенья,
С наскоку закреплял мгновенья
В летучих песнях, сгоряча
Доспехом слова в них звуча.
Остер, блестящ, кипуч, капризен,
Хоть не клади и пальца в рот,
Денис французский — Дидерот
Иль русский наш Денис Фонвизин.
Так пусть ему и наш привет
Звучит, живой, сквозь столько лет.

1939

ДЕНИС ДАВЫДОВ

Герой двенадцатого года,
Неукротимый партизан,
В горячих сватках в честь народа
Крутил он вихрем доломан.

Гусарской саблею сверкая,
Строфу свою рубя сплеча,
Он знал, что муза, "дева рая",
Куда как сердцем горяча!

За словом он в карман не лазил,
Вельмож Олимпа звал на ты,
Кутил, не вовремя проказил,
Служил заветам красоты.

И обойденным генералом
В Москве, в отставке, свой халат
Предпочитал придворным балам
И пестрой радуге наград.

К неуспокоенным сединам
Внушив насмешливый почет,
Остался он Беллоны сыном
И среди старческих невзгод.

Лихой гусар, любил он струнность
Строфы с горчинкой табака,
И, волей муз, такая юность
Ему досталась на века.

* * *

Рубиться ныне бы, Денис,
И петь, и пить тебе! Все страны,
Куда лицом не повернись,
Освобождают партизаны.

Что ж не как прежде весела
Беспечных удальцов ватага?
Забота ль черна легла
На обреченные чела?
Иссякла ль пяьных гроздий влага?
Хмель веледушный бы влила
Твоя в них песть, твоя отвага,
Угрюмой злобы враг Денис, —
Ты в партизанах Дионис!

1944

ДЕНИС ДАВЫДОВ

Памяти знаменитого партизана
Отечественной вонй 1812 года

Под тонкий шумок самовара
В сторожке бы встретить ночлег.
Но конь, поджидая гусара,
Копытами выдолбил снег.

"В дорогу, отец!
Без дороги
Мы нынче по лесу махнем,
А свалимся с ног — и в берлоге
Под лапой медведа соснем..."

Рассвет занимается синий,
И трубку лесник закурил.
Вдруг эполетами иней
Мужицкие плечи покрыл.

Далеко ли, близколь до цели?...
Скатилась звезда под рукой.
Сухие, угрюмые ели,
Как пики, стоя над рекой.

"Привал, коли кони ослабли,
За пояс заткните кнуты!
Эх, сабля, гусарская сабля,
Из молнии кована ты!

Тебя и орел не догонит,
И пуля тебя не возьмет..."
Храпят осторожные кони,
Звенит под копытами лед...

Стихи бы писать на привале
Про эту морозную мглу.
Мы музу свою привязали,
Ее приторочив к седлу.

Буран загудит над лесами,
Скачи,
Да назад оглянись!...
А рифмы звенять под усами,
И ус расправляет Денис.

Он смотрит вперед торопливо
В холодный предутренний дым.
Промерзшая конская грива
Сугробом встает перед ним.

Смотри да посматривай в оба,

За каждой тропою следи.
Сугробы,
Сугробы,
Сугробы,
Сугробы до звезд впереди...

Он видит спаленные крыши,
Замерзшей реки берега,
Здесь в кадом сугробе отыщешь
Казацкою пикой врага.

Гусар и не думал, беспечный,
Мечтая всю ночь, до утра,
Что он оставляет на вечность
След сабли
И след от пера.

Дениса не спрячет могила...
Звенят вдалике удила.
И сабля его не скосила,
И пуля его не взяла!

По-прежнему молча и строго,
Тряхнув удалой головой,
Спешит он по зимним дорогам
Навстречу страде боевой.

И вспомнит ли схватки былые,
Досуга, веселья часы,
Он крутит лихие, густые
Свои боевые усы.

1941

На основную страниц

Назад